— Где машины?

— Там… — Пучков махнул рукой в глубь двора: — На мойке. Водилы, пользуясь случаем, решили свои таратайки помыть. А Витька-то Пальцев что учудил!

— Что? Опять чего-то стырить для своего «козла» хотел, а его поймали?

— Нет. — Гек со смехом отрицательно помотал головой. — Он машину внутри помыть задумал, поэтому все из нее повыкидывал и горкой в сторонке сложил. А на самом верху — вот.

С этими словами Лешка показал на Козырева, возле ног которого лежал мокрый и грязный «сидор».

— Что — «вот»?

— Да это же тот слиток, с которым Даурен таскался! Он его в «виллис» положил, а Палец сейчас чуть вообще не выкинул. Завязки мешка намокли, развязать не получилось, чтобы посмотреть, что там, вот он и швырнул не глядя. Еще бурчал, что мы какое-то тяжелючее и грязное говно в его машину постоянно норовим подсунуть.

Хорошо, что я и так сидел… Мысль о том, что мы влегкую могли бы прощелкать килограммов десять — двенадцать золота, и о том, чем это могло обернуться, молнией пронеслась перед глазами, заставив покрыться крупными мурашками. Немного придя в себя, я поднялся и толкнул речь, начинающуюся словами:

— Вашу маман!!!

По-хорошему, конечно, ругать надо только самого себя, но это было бы неинтересно да и глупо. А так — выговорился и сразу отпустило. Мужики к моим словесам отнеслись с пониманием и слушали внимательно, не перебивая, глядя на пыхтящего командира смеющимися глазами.

После облегчения души я от греха подальше забрал драгоценный «сидор» у Змея, и как раз в этот момент во двор торжественно въехал Гусев. Быстро поздоровавшись с попавшимся на пути Рыковым, Серега нашел меня глазами и, подскочив, принялся обнимать, похлопывая по спине и приговаривая:

— Ну, Илья, ну молодец, ну порадовал! Я уже наверх… — он ткнул пальцем куда-то в небо, — доложил о твоей находке! Это же надо! И сколько там этого добра?

— Чуть больше тринадцати тонн, но не это главное…

Я хотел сказать про пленного, но не успел, так как Гусев продолжил говорить:

— Понимаю, там еще документация какая-то вам попалась, но с ней спецы разбираться будут! А вы — крутите дырочки! И от меня лично вам всем — благодарность!

Еще немного похлопав меня по плечам, Серега, неожиданно став серьезным, понизил голос и спросил:

— Я надеюсь, вы там ничего не «затрофеили»? Учти, Илья, дело будет на таком контроле, что самая мелкая вдруг всплывшая цацка может всем жизнь испортить…

— Нет, все ссыпали обратно. Я же понимаю. Единственно — вот… — Мотнув вещмешком, я расстроенно пожал плечами. — Это сразу не скинули, теперь таскаемся как дураки с писаной торбой…

Гусев молча посмотрел на «сидор», зачем-то одернул китель и, издав горлом странный звук, ухватил меня за рукав и поволок в сторону ближайшей казармы. Там, зайдя в расположение и убедившись в отсутствии посторонних ушей, подозрительно ласково поинтересовался:

— Что у тебя в этом вещмешке?

— Я же говорю — один слиток, что мне ребята показывали, так и болтался с нами всю дорогу. Я о нем забыл, а потом вообще все резко завертелось, поэтому только сейчас и вспомнил про это золото. Но не это главное!

— Завертелось, говоришь, — прошипел Серега, после чего стал густо краснеть и, задыхаясь, расстегнул верхнюю пуговицу кителя. — Не это главное, говоришь?!

А потом командир стал реветь, как атомоход в тумане. В этом реве было все: и то, что он думает обо мне, и мысли о моей группе, и даже красочные описания нашего будущего, выданные исключительно в матерных и мрачных тонах. Я, помня себя десятью минутами раньше и отношение ребят к моему ору, спокойно стоял, не возражая, лишь кивая в нужных местах.

Но Гусев распалялся все больше, и в конце концов, когда мне это надоело, я начал орать в ответ. В запале даже пнул валяющийся мешок, ушибив себе палец, а после этого мы оба как-то быстро успокоились. Командир пытался еще чего-то вякать, но уже без души, а я, пообещав заслать его в пеший сексуальный маршрут, окончательно убедил Гусева в отсутствии у меня мыслей прикарманить этот долбаный кусок аурума. Потом мы помолчали, и командир, в знак примирения протянувший мне свою коробку папирос, спросил:

— А что ты все время говорил про «неглавное»? Чего вы там еще нарыли?

Вытянув папиросу, я, подняв палец, ответил:

— Вот! Вот с этого и нужно было начинать, а не орать кастрированным бегемотом!

— Ладно, хватит! Просто все это очень серьезно… Поверь мне на слово, золото — это такая сволочная вещь, которая не одну жизнь изломала. Вот я за вас и испугался… неужели поддались?

— Нет, — тоже став серьезным, я покачал головой, — даже в мыслях не было. Честно скажу — будь там всего десяток монет, то на сувениры бы их разобрали и все. Да еще и перед тобой похвастались такими прикольными трофеями. А здесь… здесь Серега масштабы совершенно иные. Государственные… Поэтому тот металл нами как золото и не воспринимался даже…

Командир, проникнувшись моими словами, покивал, а потом, ткнув кулаком в плечо, выдал:

— Ты извини, что я так на тебя распалился.

— Проехали! А теперь про главное! Я докладывал, что мы взяли «языка». Так вот пока ты ехал сюда, я его успел слегка расспросить. Знаешь, кем он оказался?

Собеседник вопросительно поднял бровь, и я принялся рассказывать внимательно слушавшему Гусеву результаты допроса штандартенфюрера СС Карла Густава Вельдберга.

Глава 8

— Но до меня хоть доведут итоги?

— Все, что будет необходимо в рамках твоей компетенции, доведут.

Командир ответил таким спокойным голосом, что стало