Дуэйн и я согласно кивнули, но оба не всерьёз. После этого, мы просто встречались с Опоссумом в лесу, на краю нашего участка; либо ходили к нему домой, или ещё как-нибудь. А потом, когда Дедушка умер и Мама типа чокнулась, она, кажется, больше не замечала его. Опоссум приходил, и мы вместе навещали дедушку в сарае. Мы даже заходили пару раз на кухню взять немного горячего какао, но Мама так ничего и не сказала.

Затем стало немного теплее. Снег ещё укрывал землю, но снегопады уже прекратились, и маме, кажется, стало немного лучше: она стала больше походить на прежнюю себя.

Субботним утром, закончив прибираться на кухне, мы с Дуэйном отправились из дома в сарай, чтобы рассказать дедушке об утренних событиях. Опоссум, прибежавший через поле, а не по дороге, присоединился к нам чуть позже и рассказал, как он помог Джуниору Кэмпбеллу продать дрова, которые тот всю зиму пытался сбагрить старой миссис Монтгомери. Вдруг внезапно дверь в сарай распахнулась, и влекомые ветром снежинки запорошили застывшее лицо дедушки.

В дверях, тёмным силуэтом на фоне утреннего солнца стояла Мама.

В руках она держала метлу.

— Я же говорила вам, что не хочу, чтобы вы приводили сюда эту тварь, — сказала она, подняв метлу и быстро направляясь к Опоссуму. — Они разносят заразу.

Мама ударила Опоссума метёлкой, приплющив мех на спине. Опоссум съёжился, попытался пробежать у нее между ног и выскочить за дверь. До нас доносилось сбивчивое дыхание и топот лап, но он ничего не сказал.

— Богом клянусь, я начну ставить ловушки, если вы двое это не прекратите. — Мама попыталась ударить Опоссума ещё раз, промахнулась, и он выбежал за дверь.

Разозлившись, я встал:

— Опоссум — наш друг.

— Я не разрешаю тебе играть с грызунами. Играй с Дуэйном.

— Мне тоже нравится Опоссум, — поднялся Дуэйн.

Мама покачала метлой, как своим пальцем:

— Если я ещё раз увижу эту тварь поблизости, то поставлю на нее ловушку, ты меня слышишь? — она оглядела сарай, остановив взгляд на дедушке.

— А его мы похороним. Началась оттепель, очень скоро он оттает и начнет гнить.

Мама повернулась и вышла за дверь.

Не говоря ни слова, Дуэйн и я посмотрели друг на друга. В дверь украдкой зашёл Опоссум.

— Извини, — сказал Дуэйн. — Не знаю, что на нее нашло.

— Просто не обращай на нее внимания, — сказал я подбежавшему ко мне Опоссуму.

Опоссум поднял взгляд и посмотрел мне прямо в глаза:

— Слишком поздно. Она хочет избавиться от меня и… — он кивнул в сторону неподвижно сидящего на стуле Дедушки, — хочет похоронить его.

Я мельком глянул на Дедушку. Я привык к нему такому. Мне нравилось, как он смотрел на меня всякий раз, когда я с ним разговаривал, нравилась постоянная неподвижная полуулыбка, в которой застыл его рот. Нравился голубовато-серый цвет его кожи. И я не хотел Дедушку терять. Почувствовал неожиданный прилив злости на Маму, я снова посмотрел на Опоссума.

— Ну и что мы может с этим поделать?

— Да, — сказал Дуэйн.

Опоссум посмотрел на нас, и какое-то странное выражение пробежало по его лицу. Он вроде как улыбнулся, но не по-настоящему.

— Помните, что я сказал Джоуи сделать со своим папой? — спросил он.

Я покачал головой. Я помнил, что, по его словам, он сказал Джоуи, но мотал головой потому, что не хотел слышать то, что Опоссум скажет следом. Дуэйн закрыл уши.

Опоссум ухмыльнулся и его голос стал по-настоящему тихим:

— Мы избавимся от нее, — сказал он. — Она должна уйти.

Через несколько дней я свыкся с этой идеей. Дуэйн — тоже. И мы начали планировать.

Поначалу, Опоссум хотел, чтобы мы разлили по всему дому что-нибудь вроде бензина и подожгли его, чтобы Мама сгорела, но я сказал ему, что тогда нам негде будет жить. Опоссум ответил, что мы можем жить у него в доме. Но, несмотря на то, что ходить к нему в гости было здорово, жить там я бы не хотел. И я не думал, что его родителям это понравится.

Мы решили её отравить.

Через несколько дней Опоссум кое-что принёс нам. Крысиный яд. Он сказал, что взял его в магазине старого Кроуфорда. Возможно, именно с помощью этой отравы Мама собиралась избавиться от Опоссума.

Дуэйн положил яд в её овсянку.

Опоссум ждал снаружи, наблюдая за всем через окно, и когда она съела овсянку наполовину, он вошёл.

— Что..? — начала Мама, а затем закашляла. — Что это существо делает здесь? Я же вам говорила… — её лицо изменилось, его обычный цвет сменился на красный и белый. Мама посмотрела на меня, открыла рот и начала задыхаться. На мгновение я почувствовал сожаление и вину, я захотел выбежать из дома и позвать на помощь. Но затем Опоссум захихикал и, посмотрев на Маму, я увидел, что она выглядит довольно забавно. К этому времени она отбросила стул и стояла на полу на четвереньках. Маму тошнило, и изо рта выходила красная жижа похожая на кровь.

Опоссум всё смеялся и смеялся. Мама посмотрела на него, и он очень тихо что-то ей сказал — я не расслышал что. Она попыталась отодвинуться, но её руки обессилели, и Мама свалилась на пол, а Опоссум всё продолжал хохотать.

После того как Мама умерла, мы оттащили её в сарай и примостили рядом с дедушкой. Оттепель была не очень сильной, и примерно через день кровь на мамином лице совсем замерзла, а лицо немного посерело.

Опоссум выгнал меня и Дуэйна из сарая.

— Дайте мне позаботиться об этом.

Мы ушли, сделали пару сэндвичей, а затем вернулись. Мама выглядела милой, хорошей и счастливой — совсем как живая. Опоссум гордо улыбался:

— Она продержится, пока последние оттепели не закончатся.

Дуэйн и я уселись на пол между мамой и дедушкой. Опоссум сел рядом с нами.

И мы болтали до вечера.

Перевод: Шамиль Галиев (XtraVert)

И миль немало впереди до сна

Bentley Little, "Miles to Go Before I Sleep", 1991

Один

Во сне он снова был целым и невредимым, в отличном настроении и с высоко поднятой головой он шёл по залитой солнцем улице, чувствуя гордость, думая о жене, нисколько не сомневаясь в том, что Барбара принадлежит только ему и на другого мужчину даже не посмотрит.

Он опустил взгляд на пальцы. Они были длинными, очень необычными, очень неестественными; но изгибались изящно, почти чувственно. Он пошевелил