не говорите, что уже отключились.

— Если бы я отключился, то не смог бы ничего сказать.

Люси пронзительно захохотала, и Валентайн догадался, что она выпила. Холод металлического корпуса телефона проникал в ладонь. Он не мог говорить с Люси, одновременно не представляя себе ее лица. Она была невероятно похожа на его покойную жену, по которой он немыслимо тосковал. Поэтому Валентайн позволил себе несколько сблизиться с Люси. Это была наиглупейшая ошибка в его жизни.

— Я не могла вам не позвонить. Извините, что потревожила.

Глаза Тони расширились. Вот она выставляет себя виноватой, на жалость давит.

— Что вам нужно? Что-то стряслось?

— Откуда вы знаете?

— Потому что сейчас три утра, — повысил голос Валентайн.

— Ой, да, вы правы. Вечно я путаюсь в часовых поясах. Со мной сегодня произошло нечто ужасное. И мне надо с кем-нибудь поделиться. А вы так… поддерживали меня.

Опять взывает к жалости. Воспитанный в католичестве, он моментально чуял комплекс вины в любом предложении. Валентайн откинулся на спинку стула.

— Я слушаю вас.

Люси громко высморкалась.

— Я сегодня пошла в булочную «Холсам-брэд» купить хлеба. Я там в приятельских отношениях с одной кассиршей, ее зовут Эшли. Очень милая. И вот Эшли мне и говорит: «Рада была с вами беседовать. А теперь мы закрываемся, насовсем». Я пошла к управляющему. И он сказал, что это правда. Здание будет переделано в дорогой кондоминиум «Холсам-лофт». Я вышла оттуда и расплакалась.

— Из-за того, что закрывают булочную?

— Да.

— Можно же покупать хлеб в другом месте.

— Ну что вы! Это же компания «Холсам-брэд».

И тут Валентайн вспомнил. Когда он был в Лас-Вегасе, агент Комиссии по игорному бизнесу штата Невада показал ему здание «Холсам-брэд». Агент пояснил, что именно там всякий проигравшийся в казино Лас-Вагаса в пух и прах покупает вчерашний хлеб, чтобы накормить семью. А если уж он совсем на мели, то с черного хода ему дадут позавчерашний хлеб бесплатно.

— Знаю, это прозвучит напыщенно, — продолжала Люси, — но «Холсам» был последним прибежищем. Как бы плохо все ни складывалось, всегда можно зайти туда и получить хлеба. А теперь на его месте будет стоять шикарная многоэтажка.

Она снова высморкалась. Валентайн догадался, что только это она и хотела ему рассказать. Он поднялся и откашлялся. За последний месяц Люси Прайс лишилась всего: денег, машины, а возможно, и свободы. И теперь Валентайн задавался вопросом, дошла ли она до самого края. Готова ли она наконец взяться за ум?

— Может, это намек? — спросил он.

— Что?

— То, что здание «Холсам-брэд» снесут.

— Намек от кого?

Валентайн задумался.

— От Бога.

— Это вы так шутите?

— Нет. Люси, вы дошли до точки. Вам нужна помощь. Вы всегда думали, что при любых обстоятельствах сможете купить хлеба и не умрете с голоду. Но теперь этой возможности не будет. Бог говорит вам: вот и все. Прислушайтесь к его совету и согласитесь на помощь.

— Но…

— Никаких «но». Сделайте то, что советует Бог. И пока не сделаете, не звоните мне.

— Но мне же в суд идти через несколько дней. Я очень боюсь.

Валентайну показалось, что у него в горле застрял бейсбольный мячик. Ему хотелось помочь ей. Только как помочь человеку, который сам себе помочь не желает? Иногда забота о нем лишь все портит.

— До свидания, Люси, — услышал Валентайн свой голос.

Глава 23

В восемь сорок пять Валентайн подъехал к школе Слиппери-Рока и припарковался у центрального входа. Ему так и не удалось снова заснуть, и он чувствовал онемелость в мышцах, когда вылезал из машины. Всего-то несколько дней недосыпа, и начинаешь ощущать себя стариком.

Без одной минуты девять Валентайн вошел в здание. Без детей школы всегда кажутся пустыми. Он слышал собственные гулкие шаги, направляясь по коридору в библиотеку. В записке было сказано: последняя дверь перед кафетерием. Валентайн остановился и постучал костяшками пальцев.

— Открыто, — манерно ответил женский голос.

Он распахнул дверь и заглянул внутрь. На него смотрели пятеро детей в возрасте примерно от девяти до пятнадцати лет. Перед ними лежали открытые книги.

— Идите сюда.

Валентайн повернулся на голос. Симпатичная седая женщина сидела за столом в углу.

— Простите, — сказал он. — Я, наверное, ошибся дверью.

— Нет, не ошиблись. Входите.

Валентайн вошел в библиотеку и захлопнул дверь. Дети уткнулись в книги. Валентайн пересек комнату и только теперь узнал женщину. Это была Мэри Элис Стокер, слепая библиотекарша, которую накануне он видел во время лотереи. Записку послала именно она.

— Садитесь, пожалуйста, — предложила она.

Валентайн выдвинул себе стул. Что-то на ее столе привлекло его внимание. Это была фотография, сделанная еще до того, как Мэри Элис ослепла. На снимке она каталась на лыжах. Теперь Мэри Элис не могла его видеть, но могли другие.

— Я надеялась поговорить наедине, — сказала она. — Но позвонили родители этих детей, попросили открыть читальный зал. Через несколько недель начнутся экзамены, им нужна справочная литература. Понимаете?

Валентайн кивнул и почувствовал, что краснеет от смущения.

— Конечно.

— Хорошо. Если говорить вполголоса, они ничего не услышат, я уверена.

Он придвинул свой стул ближе к ней.

— Слух уже не тот, что раньше, — признался Валентайн.

— А можно спросить, сколько вам лет?

— Скоро шестьдесят три.

— Правда? Учитывая последние события, я предположила…

— Что я молод и крепок?

Мэри Элис прикрыла рукой рот. Но смешок удержать не успела. Дети резко обернулись к ней.

— Да вы их совсем засмущали.

— Смотрят на нас?

— Боюсь, что так.

— Ох и дадим же мы с вами пищи для сплетен.

Валентайн откинулся назад и усмехнулся. С ней было легко. Казалось, что слепота не нарушает ее душевного равновесия. Может быть, если он ей понравится, она откроет свой секрет.

— Хочу рассказать вам историю. Вы не против?

— Вовсе нет.

— Был у меня один любимчик. К шестому классу перечитал все книги в этой библиотеке. Мог шпарить наизусть Шекспира, преамбулу к конституции и вообще все, что в голову придет. Умница, а не ребенок. Вот только семья у него была — не приведи Господи. Родители пили, не просыхая, дрались и то и дело попадали за решетку. Он сбегал из дома в библиотеку. Я и по воскресеньям ее для него открывала.

И вот как-то раз, — ему только-только тринадцать исполнилось, — он исчез. Полиция решила: похитили нашего мальчика. По всему штату искали, землю носом рыли. Но так и не нашли. Все женщины в городе рыдали в один голос. Я вообще все глаза выплакала.

Одиннадцать