Стук в дверь вернул его на землю. Джерри приоткрыл ее и увидел взволнованного Текса.

— Ты там провалился что ли? — спросил старый шулер.

— Что случилось?

— Мы начали. Пора устроить Кингману зачистку.

— Надо поговорить.

— Потом нельзя?

— Нет.

Джерри закрыл дверь. Он положил телефон на раковину, открыл холодную воду и плеснул в лицо. Потом критически посмотрел на себя в зеркало. Месяц назад он летал в Атлантик-Сити, чтобы поговорить с их семейным священником, отцом Томом. Провел четыре часа в исповедальне, каясь в грехах и пытаясь очистить душу. Слушая, как признания льются из его собственного рта, Джерри понимал, что ничего сложнее ему в жизни делать не доводилось. Но оно того стоило.

Он сунул мобильник в карман и вышел. Текс нервно переминался с ноги на ногу. В углах его губ собралась слюна. Зрачки были расширены.

— Ну, что стряслось? — спросил он тихо.

— Я выхожу из сделки, — ответил Джерри.

— Что за бред?

— Что слышал. Пусть вон Фил продолжает. Или Боб. Или Билл.

— Да у них кишка тонка. Сдрейфят.

— Ничем не могу помочь.

— Но мы ж договорились.

Джерри вытащил из кармана пиджака деньги, которые Текс выдал ему, и сунул в его морщинистую руку.

— Кингман тупица. Обыграй его по-честному.

— Ну не умеет он играть. Ты-то чего так беспокоишься, парень?

— Да это ж как у ребенка красть.

— И?

Джерри передернуло. Слава Богу, он не пошел дальше. Тут уж пути назад не было бы. Джерри пошел прочь. Текс схватил его за руку.

— Ты меня бросаешь?

— Называй как хочешь.

— Да в Техасе ребята дерутся, чтобы в такое дело попасть.

— Мы не в Техасе.

Текс стиснул зубы. Они были кривыми и желтыми от многолетнего курения.

— Ты совершаешь большую ошибку, Джерри, — процедил он. — Даю тебе шанс еще раз подумать. Иди в комнату и помоги мне забрать деньги у Кингмана. Я отдам тебе пятьдесят тысяч, когда закончим. И тогда возвращайся к своей жизни, а я вернусь к своей. Что скажешь?

Текс улыбался так, словно мир стал бы лучше, если бы Джерри посмотрел на него глазами Текса. Он был лжецом с головы до ног. Джерри вдруг почувствовал, как он ему неприятен.

— Я лучше стал бы собакой на кухне корейского ресторана, — ответил Джерри.

В лифте осознание всего значения содеянного ударило Джерри по голове, как лопатой. Этими пятьюдесятью тысячами он расплатился бы с кредиторами. Он задолжал немало, а доходы были скромны. Пятьдесят тысяч решили бы проблему всех долгов. Лифт остановился и открыл дверцы. Выйдя, Джерри решил подняться обратно. Кингману этот проигрыш беды не принесет. Так в чем же преступление?

Запикал телефон. Он вытащил его из кармана. Сообщение Иоланды все еще лежало в ящике голосовой почты. Джерри нажал «прослушать», приложил телефон к уху и послушал смех дочери. Когда-нибудь он будет влиять на нее так же, как она влияет на него сейчас. Думать об этом было страшно. И Джерри направился в свой номер, зная, что принял верное решение.

Глава 19

Ответы Тони Валентайна сержанту Родни Гейлорду не нравились. Наверное, сработало шестое чувство хорошего полицейского. Но поскольку он не мог понять, что именно ему не нравится, то держал свои мысли при себе, опасаясь показаться идиотом.

Этого Гейлорд боялся больше всего — выглядеть глупо. Когда-то он принимал стероиды, чтобы нарастить мускулатуру, отчего стал вспыльчивым, и коллеги придумали ему обидную кличку. Они называли его «бомба замедленного действия». Гейлорд служил в полиции всю жизнь и гордился тем, как блюдет порядок в Слиппери-Роке. Он заслуживал лучшего, по крайней мере по его мнению.

Часы показывали почти пять. Гейлорд стоял у стола и печатал отчет об ограблении банка. Тони Валентайн сидел на стуле рядом и дул на чашку кофе. Так ведь весь кофеин можно сдуть. Гейлорд перечитал отчет, не вынимая его из пишущей машинки, чтобы разобраться в своих подозрениях. Что-то не вписывалось в общую картину. Валентайн рассказал ему не всю правду. В Слиппери-Рок заглядывали туристы, но обычно это были ребята из Атланты и Чарлстона, их манили антикварные магазины или прогулки в горы. Из Флориды редко кто приезжал. И Гейлорд никак не мог поверить, что Валентайн явился сюда писать мемуары.

— Поговорим о Мхе, — сказал сержант, выключив машинку.

Валентайн отпил кофе.

— Я уже рассказал вам все.

— Знаю, знаю. Но что-то меня смущает. Вы говорите, Мох сказал вам, что Бисли сказал ему, будто его выгнали с острова большинством голосов. И по мнению Мха, это стало причиной того, что Бисли пытался ограбить банк. Что, по-вашему, это означает — «выгнали с острова большинством голосов»?

— Это из телевизионного шоу, — ответил Валентайн.

— Это вам Мох сказал?

— Нет. Сам вспомнил недавно.

— И из какого же шоу?

— «Последний герой».

Гейлорд почувствовал, как вспыхнуло лицо. Каждый вечер добросовестно смотрел в ящик и «Последнего героя» видел миллион раз. Обычно при этом он сжимал в руке бутылку пива и пялился на симпатичных участниц в бикини, которые оказывались соперницами.

— И о чем, по-вашему, говорил Бисли? — спросил сержант.

— Мне думается, о том, что его турнули из какой-то компании и он рассвирепел.

Гейлорд заглянул в свои записи. Чуть раньше он задал Рику Смиту такой же вопрос. И получил такой же ответ. Интересно, он когда-нибудь сможет понять истинные причины таких вот совпадений? Краем глаза сержант заметил, что Валентайн ерзает на стуле от нетерпения.

— Да, да, скоро закончим, — заверил Гейлорд. — Мне еще одно покоя не дает.

— Что же?

— И Ларри, и Бисли держали оружие в руке. Но так и не выстрелили. Вы стояли на коленях, они в полный рост. Но вам удалось попасть им обоим в лицо. Вы что, циркач?

— Нет.

— Так как же вы это объясните?

— Я был в отчаянии.

— И все?

— Ну и повезло еще.

Гейлорд пристально посмотрел на Валентайна. Не тянуло это на правду. Ну еще в одного случайно застреленного грабителя он бы поверил, но в двух… Вероятность такого события совершенно ничтожна.

— Еще кофе хотите? — спросил сержант, подойдя к двери.

— Вы же сказали, я могу идти, — удивился Валентайн.

— Надо кое-что проверить, — ответил Гейлорд.

Гейлорд захлопнул за собой дверь. Он не мог стоять подолгу — спина начинала болеть. Сержант принялся мерить шагами коридор. Он понимал, что Валентайн начинает раздражаться, по крайней мере ведет себя тревожно. Если давить на него слишком явно, пружина может