– Погибли, – ответил я. – Вряд ли вы мне поверите, но я не желал этого.

Амалия Нойман, с которой меня познакомили родители, прикрыла глаза и поджала губы. Уж не знаю, какие у нее были отношения с Сакураями, но за Рейкой она приглядывает с тех пор, как той исполнилось два года. А это как минимум означает то, что родители ей доверяли.

– Прошу, – посторонилась она, давая мне пройти в номер. – Мне нужно время, чтобы собрать девочку.

– Как скажете, – кивнул я.

В этот момент из второй комнаты показалась сама Рейка. Выглянула, увидела меня, расцвела в улыбке и, после недолгого бега, обняла меня за пояс. Улыбнувшись, провел ладонью по ее макушке.

– А где мама и папа? – спросила она, оторвавшись от меня.

О-хо-хо…

– Они… уехали, – соврал я и тут же поморщился. – Так что до их возвращения ты поживешь со мной.

– Ура-а-а! – вскинула она руки и унеслась к няньке. – Амалия, я буду жить с братом!

Сам не знаю, почему соврал. До последнего собирался сказать ей правду. О смерти родителей, а не о причине смерти. Не стоит ей знать, что там на самом деле случилось. И ведь нельзя сказать, что меня напрягало говорить ей правду, но в последний момент почему-то солгал.

– Хватит носиться по комнате, юная барышня! – рявкнула Нойман. – Бегом в ванную умываться!

– Да-а-а! – убежала Рейка в ванную.

Общались они, к слову, на немецком.

– Куда вы теперь? – подошел я к женщине, вынимающей из полки детскую одежду.

– Домой, – ответила она сухо. – Моя работа окончена. Когда-нибудь это должно было произойти.

– Что именно? – решил я уточнить.

Все-таки она могла говорить, как и о работе, так и о смерти Сакураев.

– Окончание работы, – покосилась она на меня. – Ну и смерть Сакураев. Я мало что о них знаю, но… были случаи… Однажды мне пришлось прятать девочку, чтобы враги ее родителей не добрались до ребенка.

– М-да, ну и работенка у вас, – покачал я головой.

– Была, – добавила Нойман.

– Была, – подтвердил я.

Предлагать ей и дальше нянчиться с Рейкой я не собирался. Слишком уж мало о ней знаю. Но контактные данные на всякий случай выяснил. В конце концов, мне никто не запрещает узнать о ней побольше, а Рейке, наверное, будет проще, если женщина, которая столько лет заботилась о ней, будет рядом. Но это не точно. Тоже узнавать надо, правда, уже у самой девочки.

Когда Рейка была собрана и мы стояли у выхода из номера, Нойман с улыбкой произнесла:

– Будь хорошей девочкой и не делай глупостей. Всего доброго, малышка.

– Пока, Амалия, – помахала Рейка рукой.

Похоже, она не понимала, что, возможно, больше и не увидит свою няню. В конце концов, родители тоже постоянно забирали ее к себе, но потом неизменно возвращали немке.

За последние два года, а Рейке сейчас семь, девочка изменилась довольно сильно. И дело даже не во внешности. Раньше она была несколько зажатой, теперь же казалась более открытой и шебутной. Пока ехали домой, она успела задать множество вопросов, начиная от того, куда мы едем, и заканчивая тем, не съест ли ее этот страшный дядька за рулем. Сейджун после этого вопроса даже позволил себе хмыкнуть. Тем не менее бестактных вопросов, которые то и дело задают детишки, не было. Рейка оказалась довольно воспитанной девочкой, схватывающей все на лету. А еще, как выяснилось, она знает не только немецкий, но и английский. Нехило для ее возраста, как по мне. Разве что немецкий для нее как родной японский, а вот английский она знает гораздо хуже.

Когда мы приехали домой, девочка поутихла и жалась ко мне. Обычное поведение маленького ребенка в новой обстановке. Правда, увидев Казуки, который нас встречал, вновь расслабилась и побежала обнимать уже его. А вот при виде Атарашики она стала похожа на бойца-новобранца перед генералом. Такая же вытянутая по струнке с четким ответом на каждый вопрос. Что интересно, на Бранда с Идзивару она вообще почти никак не отреагировала. Я, если честно, думал, что ребенок побежит их гладить, но нет – глянула один раз и все. И если Бранду было плевать, его больше мои ноги интересовали, вокруг которых он и крутился, то вот Идзивару, сидящий на стене у главных ворот, кажется, подобное отношение даже возмутило.

Пока Рейка обживалась в своей комнате, ко мне подошла Атарашики.

– И что ты будешь с ней делать? – спросила она. – Точнее, с ее камонтоку.

– Ничего, – пожал я плечами. – Для активации камонтоку нужно обучение. В ее случае – хотя бы управлению бахиром. Пусть обживется, и я поговорю с ней на эту тему. Да и Сакураи наверняка что-то ей объясняли. В общем, я сильно сомневаюсь, что она случайно активирует свою способность.

– Она Минамото, – произнесла Атарашики осторожно.

– И что? – приподнял я бровь.

– Это я тебя должна спросить – что ты с этим будешь делать, – сказала она раздраженно. – Я, например, не могу воспринимать ее иначе как Минамото. Даже если мы заблокируем ей камонтоку, она все равно останется частью древнего рода.

– А как же Этсу? – спросил я, усмехнувшись. – Ее ты воспринимала…

– Я считала, что у нее… – начала она, но не договорила. – Скажу иначе: если именно мы заблокируем ее камонтоку, то для меня она останется Минамото. Просто потому, что мы же и можем снять блокировку. И я хочу знать, будешь ли ты использовать происхождение девочки?

– Нет, – ответил я, качнув головой. – Она моя сестра, Атарашики. И я решил для себя именно так ее и воспринимать. А, как ты выразилась, использовать родную сестру не в моих, знаешь ли, правилах. В жизни, конечно, всякое случается, но я собираюсь дать ей нормальное детство и по возможности счастливую жизнь.

– Достойное решение, – кивнула Атарашики. – Но в жизни, как ты выразился, всякое бывает.

– Кто-то прогибается, а кто-то ломает жизнь под себя, – произнес я с улыбкой. – Или ломается сам. Догадайся с трех раз, какой путь я выбрал в свое время.

* * *

В тот же день, но уже после обеда я вновь был у Цуцуи, постигая искусство фехтования.

– Стоп, – остановил меня Ген.

Опустив боккен, сделал шаг назад. Мы с ним в этот момент отрабатывали быстрые удары и блоки.

– Что-то не так? – спросил я, глядя, как старик хмурится.

– Ты слишком быстро думаешь, – произнес он.

– Не понял, – нахмурился уже я.

Что значит «быстро думаешь» и почему это плохо?

– Мм… Как бы сказать? – задумался он. – Да, собственно, я уже все сказал: ты слишком быстро думаешь. Настолько быстро, что успеваешь обдумать и то, как ударить, и свои дальнейшие шаги. Каждый твой удар – это результат обдумывания.

– Ну… как-то так, – пожал я плечами. – Если я вас правильно понял, то да, так и есть. Но я