Шрифт:
Закладка:
Он прошелся по комнате. Сто раз посмотрелся в зеркало. Протягивал руку воображаемой Гиацинте со словами: «Милая принцесса, как вы поживаете?» Никогда еще он не казался самому себе таким привлекательным и мужественным. Во время очередного пируэта его взгляд упал на миску с овсянкой, и тут он произнес фразу, которую услышала Виггз и которую я уже имел удовольствие цитировать.
Действительная встреча с Гиацинтой оказалась даже замечательнее, чем рисовало его воображение. Не смея поверить своим глазам, она порывисто схватила его за руку со словами: «Удо, дорогой, я так рада!»
Удо подкрутил усы и совсем развеселился. За завтраком (Удо подкрепился на славу) они обсудили планы. Первым делом надо было вызвать графиню. За ней послали служанку.
— Если вы позволите мне вести допрос, — сказал Удо, — я не сомневаюсь, что мне удастся…
— Думаю, что теперь, когда вы со мной, я смогу вести себя по-другому. Я не буду так ее бояться.
Вошла служанка.
— Ее Светлость еще не выходила.
— Как только она появится, передайте, что я хочу ее видеть.
Удо тем временем высказывал свои соображения:
— Вы мне рассказывали про ее фальшивую армию. Так вот, одно из моих предложений — а я успел придумать множество, пока был… ээ… нездоров, — заключается в том, чтобы она организовала настоящую армию на свои средства и навечно стала в ней младшим сержантом.
— Разве это наказание, принц? — наивно спросила Гиацинта.
— Еще какое! Потом, я придумал…
Снова вошла служанка.
— Ее Светлости слегка нездоровится, и она решила пока остаться в постели.
— А Ее Светлость не говорила, когда намерена выйти?
— Ее Светлость вообще не собирается сегодня выходить. Ее Светлость сказала, что она не знает, когда сможет встать.
Служанка ушла, а Удо с принцессой сели в углу, обескураженные неожиданным поворотом событий.
— Не знаю, что и делать, — сказала Гиацинта. — Не можем же мы вытащить ее из постели. Может, она и вправду больна. Вдруг она останется там навсегда?
— Конечно, — начал Удо, — было бы очень…
— Видите ли, если мы…
— Вероятно, мы могли бы…
— Доброе утро, Ваши Королевские Высочества! — прозвучал как гром среди ясного неба отчетливый голос графини Бельвейн. Она опустилась перед принцессой в необыкновенно изящном реверансе. — Ваше Королевское Высочество… И милый принц Удо в своем прежнем блистательном обличье!
На графине был восхитительный туалет. В золотом платье с глубоким вырезом, открывающим ослепительную белизну шеи, с двумя прядями темных волос, спускающимися до колен и перевитыми нитями жемчуга, она была похожа на самую настоящую королеву, в то время как Удо и принцесса казались жалкими злоумышленниками, застигнутыми врасплох за обсуждением гнусного заговора.
— Я… я думала, что вы плохо себя чувствуете, — пролепетала принцесса, пытаясь прийти в себя.
— Я плохо себя чувствую?! — воскликнула Бельвейн, прижав руки к груди. — Мне казалось, что это Его Высочество… Но теперь он выглядит как настоящий принц.
Она взглянула на Удо, и в этом взгляде было столько восхищения, юмора, призыва и я не знаю чего еще, что у принца разом вылетело все из головы и он мог лишь взирать на нее с изумлением и восторгом.
Несомненно, само ее появление было тонко рассчитанным шагом. Никогда не знаешь, как поведет себя женщина, подобная Бельвейн, но, мне кажется, она намеренно старалась казаться попроще в последнее время, чтобы потом явиться во всеоружии своей красоты. Положение дел действительно складывалось не в ее пользу: принц снова стал человеком, и именно на человека, мужчину, был рассчитан ее новый удар.
А Удо именно сейчас являл собой самую легкую жертву. То обстоятельство, что он снова стал привлекательным для женщин, заслонило в его глазах все остальное. Стать привлекательным в глазах Гиацинты было бы вполне достаточно для любого, но Удо ощущал какую-то неловкость. Он не мог забыть, что принцессе приходилось его жалеть, а быть объектом жалости — не самое достойное положение для мужчины. Другое дело — Бельвейн.
Тем временем Гиацинта полностью овладела собой.
— Довольно, графиня, — проговорила она твердо. — Мы не забыли ваших происков, мы не забыли вашего нападения на принца Удо. Я приказываю вам оставаться во дворце до тех пор, пока мы не решим, что с вами делать.
Бельвейн кротко потупила взор.
— Повинуюсь приказаниям Вашего Высочества. Когда я понадоблюсь Вашему Высочеству, вы найдете меня в саду.
Она бросила еще один мимолетный взгляд на принца и удалилась.
— Я ее просто ненавижу, — сказала Гиацинта. — Что мы с ней сделаем?
— Я думаю, сначала мне следует поговорить с ней самому. Не сомневаюсь, мне удастся вытянуть из нее подробности заговора. В нем могут быть замешаны знатные люди, и тогда нам необходимо действовать с особой осторожностью. С другой стороны, может быть, она просто ошибалась…
— Вы считаете, что она просто ошибалась, когда превращала вас в…
Удо поспешно поднял руку.
— Я это отлично помню. Будьте уверены, она свое получит. Покажите мне дорогу в ее сад.
Гиацинта уже не знала, что и думать о своем госте. Когда она впервые увидела его в человеческом облике, контраст с прежней внешностью был столь разителен, что он показался ей почти тем самым принцем из ее снов. Но каждая следующая минута приносила разочарование: лицо слишком тяжелое, манеры слишком напыщенные, а в недалеком будущем он наверняка растолстеет.
Более того, он вел себя излишне самоуверенно. Принцесса, конечно, нуждалась в его помощи, но не до такой степени, чтобы он хозяйничал в доме, как ему вздумается.
А Удо, предчувствуя увлекательный день, направился в сад графини. Он уже бывал здесь раньше, но сейчас сад показался ему намного красивее, а женщина, вновь ожидавшая его появления, гораздо более привлекательной.
Бельвейн подвинулась, освободив место на скамье.
— Я всегда сочиняю в саду. Не знаю, как Ваше Высочество относитесь к поэзии…
— Чрезвычайно… — ответил Удо. — Сам я, правда, не пишу и не особенно много читал, но от всего сердца восхищаюсь теми, кто… ээ… ею восхищается. Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о поэзии, графиня.
