Палка от швабры описывает неровный полукруг и бьет писательницу по затылку. Та с придушенным воплем падает на траву, хватаясь за ударенное. Я стою, приложив руку к лицу. Художник с растерянным видом топчется над своей жертвой. Финиш.

— Так, продолжим завтра, — машу я рукой, покидая поле боя, приговаривая, — Если не добьете друг друга…

— Раиса! Простите, я не нарочно! Позвольте, я помогу вам встать! — доносится за моей спиной обращения насильника и нимфомана к идейной лесбиянке. И это после всего, что между ними было.

Обосраться и не жить. За долбанных два дня Юлька сотворила если не чудо, то что-то очень к этому понятию близкое явление. Сначала она со всеми переговорила при поддержке Аносова и моем молчаливом участии, затем, изгнав страшных нас, разговорила остальных, затем… в общем, я не знаю, что было дальше, просто облегченно не вникал, но, как говорится, от явления призрака народу рожь заколосилась, доярки начали давать тройные надои, трава стала зеленой как в молодости, а все мужики вышли из запоя. Последнее — буквально.

В общем, пока я возился с Треской, начавшей активно применять свои способности в надежде избежать упражнений и сытной пайки, Юлия Окалина явила еще один гран своих талантов, превратив мой безнадежный бардак в бардак, подающий надежды и отчаянно желающий усугубить свои успехи. В меру сил и понимания, которых, как понимаете, не наблюдалось. Но прогресс был!

Со всеми, кроме проклятой панкушки! Если думаете, что с этой татуированной рыбой стало лишь немногим сложнее, то глубоко, очень глубоко ошибаетесь! Мерзкая селедка, поняв, что у меня появилось на неё много времени, начала крайне виртуозно сопротивляться здоровому образу жизни. Это нифига не шутки, если ты умеешь летать, становиться невидимой, красться как ниндзя и избегать слизневых ловушек!

Правда, у меня был Паша и его девчонки, чувствующие пространство вокруг себя. С самим Салиновским мы быстро вернули отношения на нужную высоту, когда я его просветил о иных последствиях, которые могли бы с ним приключиться за нарушенный приказ. Он и сам согласился, что бурные приключения с слегка фиговой известностью — вполне хорошее наказание. Ошибся, конечно, потому что теперь ему сестры делали мозги каждый день за такую массовую измену, выбивая себе привилегии, послабления, подарки и прочие куннилингусы (да, это реально, да, я видел, да, очень хочу забыть), но момент был упущен, поэтому Паша исправно работал парализатором, помогая мне ловить тощую прохиндейку.

Вот и сегодня, после очередной попытки наставить смертничков на путь истинный, я отправился на охоту за этой скользкой выдрой.

— Она у Леманова, — сдали мне дислокацию цели две мелких шпионки, пролетавшие мимо, — Тот снова ночевал у Круза и Твардовской.

— Понял, — кивнул я, — С меня квас.

— И малина, кулёчек, — попросила Онахон (или Охахон), — Паша рассказывал, что на трассе продают.

— И малина, — согласился я, — Только далеко не уходите. Эта стервь стала удивительно чутко спать…

Вскрытие замков, когда у тебя на вооружении две летающих телекинетика — дело плёвое, в отличие от ловли чрезвычайно ловкой, подвижной и любящей спать голяком чувырлы, которая от тебя еще и удирает с настолько истошными визгами, что тут же собирается половина гостиницы. Вот у этой гадской Ленки с насилием никаких проблем нет, самооборона для неё дело святое и обязательное, а это и звуковые атаки, и метание всего, что под руку попадется (в первый раз попалась феечка — потому-то они мне с такой охотой и помогают), и крики о помощи и вранье, что её тут насилуют грубым образом и в некошерные места без спринцевания и смазки, и угрозы отомстить (после впихивания еды и витаминов).

Правда, на этот раз всё пошло как-то не так. Довлатова, подняв голову от чужой помятой чужой подушки (тоже мне, б… Машенька), выпучилась на меня как на явление Христа народу, даже не делая попыток что-либо устроить.

— Гребаный карась! — ругнулся я, поднося руку к лицу, — Маску забыл!

— У-у-у… — загудели за моей спиной сестры.

— За что? — трагическим шепотом спросила панкушка, отправляясь в глубокий обморок.

Кажется, теперь будем вчетвером играть в игру «побей Витю и освободись от кошмаров». Ну или «попробуй попасть по лениво уклоняющемуся мужику».

— Нет, не будете вчетвером играть, — сказала своё веское слово Юлька, закончив осматривать татуированную девицу, особенно её подлючие глазоньки, — С Еленой всё хорошо.

— Это как? — не понял я.

— А она не испытывает к тебе негатива. Да и не испытывала, — пожала плечами моя призрачная невеста, — Вот вообще. Никакого спазма, никаких нарушений координации. У любой твоей настоящей жертвы, Вить, шок наступает тут же, его можно заметить по мелким признакам. Товарищ Довлатова не заражена, у неё нет к тебе враждебных настроений.

— Угу, — совой угукнула съежившаяся на диване панкушка.

— Это после того, как я над ней издевался? — не поверил я. Ну там витамины пихал, жопу в пруду мыл, всячески насильничал несексуально и обидно?

— Я добрая! — тут же приободрилась выхухоль, озаряя свое бледное чело робкой ухмылкой, — Я человек мира!

— Ты человек-дура, гробящий себя затем, чтобы вещества втыкали! — припечатал я Довлатову.

— Да? — неожиданно заинтересовалась Палатенцо, — Тогда этого больше не будет. Будете, гражданка Довлатова, питаться под моим присмотром!

— Э! Как так-то⁈ — встревожилась еще не отошедшая моя жертва, ставшая внезапно жертвой электрического призрака.

Не выдержав подобного зрелища, я протянул руку, утешительно погладив панкушку по голове, чем вызвал злобно-ревнивый взгляд невесты.

— Это называется «из огня да в полымя», — пояснил я свои действия, ощущая, как с души падает гора не гора, но холмик приличный.

— Так, Витя, тебя уже ждут Тортик, Слон и Глаз, езжайте, — взяла всё в свои руки Юля, — Не опоздайте к ужину.

На этот раз дело требовало предварительной разведки, что позволило мне слегка утешить нервничающих Пашу и художника. Наши цели плотно и давно обосновались в небольшом военном городке под Тверью, что сулило множество сложностей. Режимный объект, въехать нельзя, а если светанешь корочками, то дежурные настучат вообще во все возможные инстанции. Тут бы отлично подошла Треска, только вот навыков шпиона у неё фиг да обчелся, как форточница она тоже никакая — ну и как её отправлять? Никак.

Зато у нас есть невидимый и неосязаемый дрон по имени Глаз, а также оператор его Слон, умеющий задавать правильные вопросы и посылать в нужные места. Всего-то нужно замаскироваться под пьянствующих рыбаков, вовсю, но по-свойски помыкающих тощим нервным блондином. На Салиновского действительно без слез взглянуть было сложно, так как феечки продолжали насиловать Паше мозг, ежедневно долбя его кору. Зато мой урок сделал из нашего альфа-самца предельно исполнительное существо…

Так и сели у речки на бережку, под прямой видимостью за пару сотен метров от КПП, за и стали дергать мелочь, да выпивать. Часика, эдак, на полтора, за которые Конюхов облетал доступную ему часть городка.

Наконец, башкир встал со своей сидушки, неторопливо размял ноги, а потом, самым естественным образом подхватив её и удочку, неторопливо поковылял ко мне, как раз достающему из воды небольшую плотвичку. Шансов, что за нами наблюдают, было меньше, чем встретить под Тверью мамонта, но, как и все дилетанты — мы дули на воду.

— Ну что там? — лениво пробормотал я, следя за вновь вернувшимся в воду поплавком.

— Он не дотянулся, — коротко обронил Азамат, тщательно надевая червяка на крючок, — Зато заглянули бабам в баню. Швылин, Греков и Копахин личности известные оказались. Из малоеб*щих.

— Это как? — удивился я.

— Ты что, не в курсах о жизни в военном городке? — удивился снайпер, делая скупой, но очень четкий заброс, — Тут все со всеми и по-всякому. Ну и твои засланцы слегка выделяются. Целомудрием. Даже слухи ходят, что они друг друга того… Непроверенные, но много ли бабам надо, особенно тем, кем брезгуют?

Немного. Очень немного. Мизер. Только вот информация, выловленная художником, оказалась неутешительной — отдыхавшие в бане женщины понятия не имели, когда троица «мужеложцев» будет собираться на очередные посиделки, бабоньки лишь обсудили, где этих недотрог можно будет найти завтра.

— Я заставил Конюхова обследовать местность, — продолжал бубнить себе под нос Слон, лениво подёргивая удочкой, —