Сукин сын! Я едва не взвыла, как только он проник в меня ещё одним пальцем и надавил там на нужную точку, начиная уже массировать меня изнутри, пока боль от его ночных безжалостных фрикций не истончилась в острые спазмы сумасшедшего экстаза. И пока он не перешёл на более грубые и сильные толчки, имитирующие половое совокупление.

Меня уже трясёт и корёжит. Я начинаю задыхаться, окончательно срываясь в чёрный вакуум чужой бездны. И ладонь Маннерса, накрывшая мне глаза и практически половину лица очень плотной «маской», как будто усиливала эти ощущения, обостряя стократно сотни других. Даже если бы он сейчас ничего не говорил, я бы всё равно не смогла спутать его с кем-то другим. Это осязание ни с чем не спутаешь. И его долбанный запах, пока ещё чистой кожи с тонким ароматом дорогого мужского геля. И в особенности его треклятое гладиаторское тело, на котором он меня буквально распял, а теперь ещё и трахал. Вначале пальцами, хлопая ладонью по раскрытой киске и перевозбуждённому клитору щадящими шлепками, а потом уже и самим членом, когда сменил им более жёсткие фаланги. Правда, не забыл перед этим пройтись головкой чуть ли не по всей моей промежности, довольно сопя мне на ухо, пока меня передёргивало и выгибало от нестерпимых судорог бесконтрольной похоти. И пока я беспомощно цеплялась за покрывало в поисках спасительной опоры обеими руками.

— Умница… Не останавливайся… Покажи, как ты хочешь кончить на моём хуе…

Я всё-таки застонала, едва не с криком, когда он вошёл в меня, как по маслу, — без каких-либо усилий и препятствий, одним чётким движением засадив свой немаленький фаллос до упора, по самую мошонку. И я это прочувствовала от и до. Будто тьма, «накинутая» мне на глаза моим искушённым развратителем, оголила мои нервы на максимум, вынуждая испытывать то, что мне было не дано испытывать раньше с другими мужчинами. Хотя, не исключено, частичной этому виной было и моё слишком растёртое им ранее влагалище. И та лёгкая боль, которая зудела в травмированных Маннерсом глубинах, смешиваясь с новым ненормальным удовольствием, усиливала новые ощущения до каких-то нереальных пределов. Вытворяла со мной пугающие метаморфозы, прописывая под моей кожей совершенно новые инстинкты и реакцию на касания и физическую близость ликующего подо мной Дьявола.

Он словно и вправду с каждым новым толчком члена заражал меня более сильными на него ощущениями. Кодировал и клеймил — голосом, набором нужных слов, нужных ласк и прикосновений, нужным воздействием своей демонической сущности. Как вампир, который вначале выпивал тебя до дна, до самой последней капли, а потом наполнял своей ядовитой кровью. И ты ничего не могла с этим сделать. Поскольку твоя воля больше тебе не принадлежала. Её захватили. Вывели из строя. Отравили и инфицировали, превратив в податливый воск в чужих и весьма знающих руках…

— Да!.. Вот так! Громче, мотылёк… Доведи нас обоих до безумия…

Я уже действительно кричала, забыв окончательно обо всём на свете. Забыв, где я и кто я, но не того, кто погружал меня с головой в этот порочный, сладкий кошмар. Потому что его голос долбил меня по мозгам, именно трахая мой рассудок с таким же садистским наслаждением, с каким он долбил мою вагину своим чёртовым дьявольским членом, будто заведённым поршнем. И я была уже не просто на грани. Я словно вся сама превратилась в один сплошной эпицентр сексуального удовольствия, который били эрогенным током (причём каждый последующий удар был более сильным и осязаемым). Не останавливаясь. Насаживая на этот демонический фаллос с таким беспощадным садизмом, будто и вправду хотели вспороть меня им едва не буквально. И пока меня не вынесло на первых вспышках бурного оргазма, чуть было не лишившего меня сознания слишком мощным «взрывом» сумасшедшей агонии.

— Блядь… да с тобой реально недолго свихнуться!

Я едва ли разобрала смысл слов прорычавшего мне на ухо Дьявола. Меня куда сильнее прострелило его гортанным хрипом и… весом его тела, когда он перевернул меня на бок, всё ещё закрывая ладонью глаза, и возобновил свои жёсткие удары в более удобной для него позе. А я… всё это время, не переставая, кончала, тряслась и задыхалась от молящих криков. Долго, в затяжной конвульсии, под неподъёмным прессом чужой воли, скованная тугими ремнями похотливого вожделения чужой всепоглощающей тьмы. И не успев пережить до конца первый заход струйного оргазма, меня накрыло ещё одним. Двойным и более мощным. Потому что частично он принадлежал не только мне одной. Мой Дьявол тоже кончал. Прямо в меня. И я это ощущала, как никто другой, практически балансируя на грани ещё одного неизбежного срыва. Ведь он не просто накрывал меня напалмом своей ментальной разрядки, он помечал меня физически. Уже в который раз заливал меня изнутри своим исключительным «токсином», обособленный запах которого будет преследовать меня ещё очень и очень долго.

— И после этого… ты всё ещё хочешь… от меня уйти?..

Он наконец-то остановился, вернее, приостановился. Скорее, продолжал двигаться во мне ленивыми толчками чисто на автомате, пока довольно рычал и вжимался в мою спину, оглушая меня не только сиплым хрипом сытого зверя, но и мощными ударами равномерно бьющегося о мою лопатку сердца. Возможно даже вбирая им моё собственное сумасшедшее сердцебиение.

Боже правый… Что он вообще творил и когда он намеревался всё это прекратить?

— Хочешь уйти, Энн?.. Прямо сейчас? Продолжая при этом сжимать мне член кончающей пиздёнкой?

Гомнюк! Чёртов конченный гомнюк!

Конечно, хочу! Сбежать! Со всех ног и сломя голову! Не оборачиваясь! И, желательно, именно сейчас! Хотя едва ли сумею подняться в эти минуты дольше, чем на несколько секунд.

— В-вы… вы мне… обещали…

— Я обещал тебе совсем другое, mon papillon…

Ну, сколько можно, господи! Зачем он это делает? Зачем прижимается, трётся об меня и во мне, затягивает в свои грёбаные тиски жадных рук, будто и впрямь хочет поглотить в себя, не забывая клеймить моё сознание своими демоническими заклятиями и треклятым голосом.

— Что ты не захочешь от меня уходить…

— И поэтому… вы меня сейчас не отпускаете? Чтобы я… на самом деле этого захотела?

Горячий порывистый смешок опалил мне шею вместе с губами Маннерса. А потом и языком, когда Дьявол прошёлся им, словно влажной змейкой, по моей надрывно пульсирующей жилке. Из-за чего я невольно сжала мышцы влагалища и стянула в зудящие кулачки край покрывала, кое-как сдержавшись, чтобы не всхлипнуть.

— Я не отпускаю тебя, потому что всё ещё хочу тебя трахать. Я ещё не пресытился… Слишком мало прошло для этого времени. И мне реально это понравилось… Впрочем, как и тебе. Только я, в отличие от тебя, признаюсь в этом со всей присущей мне откровенностью, а ты… Что я должен такого сделать, чтобы ты наконец-то сказала правду?

— И что… она вам даст? Вы получили то, что хотели — возможность меня трахнуть так, как ВАМ хочется. На другие условия я не подписывалась. Да и вам они совершенно не нужны. Если только вам не захочется с этим поиграться…

Какое счастье, что всё это время я была лишена возможности видеть его лицо. Может оттого и осмелела. Правда, ненадолго. Он словно понял всё буквально за мгновение ока. Стоило мне только об этом подумать, как он тут же начал разворачивать меня, убирая с моих глаз чуть вспотевшую ладонь.