удивление, Новак не стал хамить. Даже умудрился со мной согласиться. — Но не забывай, что я помогаю тебе. А любая помощь в итоге требует платы. Даже если тебя пытаются убедить в обратном. Мою плату ты знаешь.

— Она унизительна, — поморщившись, пробормотала.

Отвернулась, потому что снова было тяжело смотреть на Новака. Желание прибить его вновь усиливалось. Мы постоянно вели одни и те же разговоры, которые ни к чему не приводили. И чаще всего, я сама их начинала. Пора было уже прекратить.

— Какая есть. Но, думаю, ты не хочешь сейчас продолжать этот разговор. Тебя больше волнует, как там поживают твои торчок и мать. Я прав?

Сказано это было таким безразличным голосом, будто он обсуждал, какие носки надеть на работу, черные или черные. То есть, ему было все равно. Впрочем, а чего я удивляюсь? Если так подумать, мои близкие для него на самом деле ничего не значат. Это я продолжаю за них цепляться, надеясь, что все еще образумится, и мы будем жить, как и прежде: спокойно и в мире.

— Да, меня это волнует больше, чем все остальное, — согласилась.

Даже снова повернулась лицом к Новаку. И против его руки, которая так и покоилась на моем плече, не возражала. Самое главное, что он готов к диалогу. И я внимательно его выслушаю. А личную неприязнь я могу сейчас проглотить.

— Мать в норме, — снова заговорил Матвей, смотря прямо перед собой. Его, казалось, дорога волновала больше, чем сидящая рядом я. — А вот брательник может протянуть ноги. Придурок пытался ночью выбраться из клиники, полез в окно и сиганул вниз. Благо, этаж был второй. Сломал ногу и пару ребер. Считай, отделался легким испугом. Ну, как тебе такие новости?

Я сидела и не шевелилась. На меня словно ушат холодной воды вылили. Даже целых три. Нет, я не ослышалась. Матвей сказал все это четко. Так что грешить на слуховые галлюцинации бесполезно. Мой брат и в самом деле пытался сбежать. Но… зачем?

— Зачем он это сделал? — севшим голосом спросила.

Меня стала бить мелкая дрожь. Пришлось сцепить пальцы рук в замок и крепко их сжать. Было немного больно. Что ж, так даже лучше.

— Скорее всего, хотел раздобыть себе новую дозу, — предположил Новак. — Такие, как твой брат, не думают о последствиях. Живут даже не одним днем, а мгновением. Он решил сбежать и все. Зачем? Можно догадаться, если пораскинуть мозгами, верно? Судя по всему, наркота крепко засела ему под кожу, раз он пошел на такое. Так что, ему придется задержаться в клинике.

— Что это за врачи такие, что у них больной так просто прыгает в окно, — всхлипнув, сказала. Голос дрожал так же, как и руки.

— Они не няньки, чтобы круглосуточно сидеть возле кровати идиота, который решил, что жизнь ничего не стоит. Окна были закрыты. Он умудрился как-то сломать одно и выбраться. Решеток там нет. Что понятно, не находишь? Тогда чего ты хочешь? Чтобы твоего придурка поставили на сигнализацию?

— Нет, — сразу сникла я.

Понятное дело, что у человека у самого должно быть жгучее желание выкарабкаться из того болота, в которое он сам себя загнал. Но что если не получается? И тогда происходят вот такие вот несчастные случаи…

— Сейчас его держат под усиленной охраной. Несмотря на то, что со сломанной ногой он все равно далеко не уползет, — а вот это Новак произнес усталым голосом. Провел рукой по лицу, словно сбрасывая с себя усталость, которая успела к нему прицепиться. — Усеки, что возиться с ним могут долго. Если же он сам не изъявит желания покончить с наркотой, смыла его там держать вечно, нет.

— Я понимаю.

И когда я начала плакать? Слезы сами собой текли по щекам. Потом и дышать стало труднее. Надо было взять себя в руки, а я не могла. Хотелось реветь в голос, наплевав на то, что со стороны это будет смотреться некрасиво. И все равно, что скажут на работе, когда увидят мое зареванное лицо.

— Успокойся и не смей тут лить слезы, — пригрозили мне. — Не хватало еще на тебя ревущую смотреть. Ты не отвечаешь за поступки брата, усекла?

Подумала, что благоразумнее будет промолчать. Иначе точно сорвусь. Нервы были на пределе, я с трудом сдерживалась и никак не могла успокоиться. Закусила нижнюю губу, до боли, надеясь, что она немного отрезвит. Бесполезное занятие…

Новак не произнес больше ни слова. Только посматривал на меня периодически, будто на самом деле опасался, что я утоплю его в своих слезах. Я бы могла. Несмотря на это, с трудом, но умудрилась взять себя в руки. Когда уже подъезжали к моей работе, я была почти в норме. Почти, потому что по мне все равно было видно, что что-то не так.

— Лаврова, черт бы тебя побрал, — выругался Матвей, первым выбираясь из машины. — Хватит стоить из себя вдову в трауре. Ничего критичного не случилось. Этот идиот жив.

— Надолго ли? — все-таки осмелилась произнести.

Вышла из машины с другой стороны, чтобы оказаться как можно дальше от Матвея. Не хватало еще, чтобы нас увидели вместе. Парковка располагалась неподалеку от офиса, поэтому наше прибытие могли заметить.

— Зависит от него, — снизошли до ответа.

Опустила взгляд, делая вид, что изучаю свои ботинки. Ноги в них мерзли, ну и ладно. Сегодня меня бы и валенки не согрели. Дрожала так, словно меня в холодную воду прямо в одежде окунули и заставили просидеть в ней минимум минут пять.

Если Новак пытался меня успокоить, то у него ничего не вышло. Еще больше нервозности добавляло то, что в здание офиса мы зашли вместе. И, кажется, Матвей не собирался от меня отходить. В самом деле думал, что Рома еще здесь? Я бы на месте парня не испытывала лишний раз судьбу. Если его не уволили по указке Монстра, то он, скорее всего, сбежал сам.

Так и оказалось, на месте Романа не было. А коллеги потом рассказали, что он просто взял и не вышел сегодня на работу. По какой причине, никто не знал. Но Рома сейчас мало кого интересовал. Больше народ был озадачен тем, с какого это лешего я пришла на работу в столь колоритной компании. И я бы сказала… возможно. Если бы это была случайность. А так, откровенничать ни с кем не собиралась. Только Лизка тяжело завздыхала, кося в сторону двери кабинета начальника, за которой скрылся Матвей. И чего они там, спрашивается, обсуждают? Тоже мне, партнеры по бизнесу. На месте нашего босса, я