Шрифт:
Закладка:
Стали тускнеть образы, навеянные легендами.
Чудо святого Патрика оказалось обычным геологическим явлением. Не змеи окаменели, а спиральные раковины маленьких и гигантских аммонитов, вымерших за много миллионов лет до прибытия на остров достопочтенного чудотворца.
Окаменевшая чечевица — тоже раковины, но других морских животных — нуммулитов. «Чертов палец» — остатки родственных каракатицам белемнитов.
Покров тайн был снят.
Золотую ветвь науки держали в руках геологи. Перед ней отступили, пропали подземные чудища, цари вечной ночи и толпы теней.
Азбука каменной книги
Скалы Крыма, о которые непрестанно разбиваются упрямые волны, — это продукт жизни.
Мел, которым пишем мы, хранит в себе множество раковин, существовавших в далекую эпоху, будто бы только для того, чтобы нанести на доску слово и затем осыпаться белой пылью.
В глубинах Земли, под нашими ногами, залегают слои прочных известняков: царство окаменевших живых существ.
Превращение в камень происходит не вдруг и многими путями. Порой оно продолжается миллионы лет.
Древесные стволы медленно обугливаются под землей. Могут они оборотиться и в кремень. И тогда можно из них выбивать кресалом колючие искры. Под микроскопом в камне будут видны мельчайшие клетки и сосуды, словно на живом дереве.
В береговом обрыве Иеллоустонского парка Северной Америки обнажаются пятнадцать этажей окаменевших и засыпанных вулканическим пеплом деревьев. Пятнадцать раз вулкан заваливал грязью и пылью леса, и пятнадцать раз вновь вырастали они.
Минеральные вещества могут обволакивать кости животных или отлагаться в порах, придавая костям прочность.
Скелеты животных, увязнувших в зыбучем песке, утонувших в болоте, застывших во льду или затянутых асфальтовой черной топью, благополучно «переживают» века и эпохи. В прозрачно-медовых каплях янтаря — окаменевшей смолы древних деревьев — остаются влитыми целехонькие насекомые.
Засыпанный илом лист постепенно сгнивает. Сохраняется лишь его отпечаток между двумя слоями уплотнившегося осадка.
Много имеется средств у природы для сохранения остатков деревьев и бактерий, моллюсков и птиц, тончайшей пыльцы растений и гигантских ящеров, рыб и млекопитающих.
Нет, не следы чудес хранит Земля — следы жизни. Перед нами лежит ветхая летопись, самая древняя и самая увлекательная летопись нашей планеты.
Чтобы ознакомиться с книгой — пусть даже и каменной, — следует прежде всего обучиться грамоте.
Раковины, отпечатки растений и животных, остатки костей — все это разрозненные знаки. Буквы непонятного языка. Как сложить из них слога и слова, строки и фразы? Как прочесть повествование, написанное жизнью неисчислимых поколений живых существ?
Для начала надо было отбросить все ссылки на чудеса, на действие волшебной силы. Чудо — это вечная тайна. А ученые стремятся постичь все тайны.
Биологи и ботаники сравнивали ископаемые остатки с ныне живущими видами животных и растений. И находили соответствия.
Ученые постепенно научились распределять окаменелости, классифицировать их по видам, семействам, группам. Давали им латинские названия — как и ныне живущим. Ухитрялись даже по небольшим обломкам восстанавливать облик вымершего животного.
Так постигали люди азбуку каменной летописи. Но азбука — еще не все. Надо было научиться складывать буквы в слова.
Десятки горных пород. То там, то здесь встречаются в них тысячи, миллионы окаменелых существ. Умирали, рождались и вновь умирали обитатели суши, воздуха, воды. Миллионы букв-окаменелостей перемешаны повсюду в беспорядке. Разве мыслимо прочесть этакое произведение?
В этом-то и заключается удивительное свойство разума — находить порядок там, где на первый взгляд царствует хаос.
Чудак Вильям Смит
Есть чудаки на свете. Над ними часто потешаются. О них рассказывают анекдоты. Они — люди особенные. Равнодушным непонятна увлеченность чудаков, непонятна их жизнь, полная какого-то особенного смысла.
Когда человек тащит к себе домой роскошную мебель, персидские ковры, дорогую утварь, на него смотрят без удивления. Когда некто занят накоплением денег — тоже не бог весть какая оригинальность.
Ну, а если человек приносит домой листья и травы? Если он ползает по лугу, охотясь за редким насекомым? Если собирает он у себя дома камни?
Такой человек нередко слывет чудаком.
Считали чудаком и Вильяма Смита.
Что заставляет его бродить воскресеньями среди каменных холмов Оксфордшира? Кто гонит его вверх и вниз по крутым склонам, когда вокруг вьются ровные дорожки? Для чего он набирает камни — самые обыкновенные серые камни! — и тащит их за много миль к себе домой? Что интересного находит он в этих невзрачных, угловатых обломках?
Одно слово — чудак!
Самоучка-строитель и землемер, Вильям Смит по роду своей службы изъездил всю Англию. И его коллекция камней пополнялась все новыми образцами.
Как ботаник собирает гербарий, так Смит коллекционировал окаменелые остатки животных. Ему нравилось это досужее занятие. Он и сам считал его чудачеством. Есть же люди, собирающие курительные трубки, пуговицы или коробки из-под сигар. А его привлекали камни — невелика разница.
Как-то раз довелось ему встретиться с двумя людьми — Ричардсоном и Тоундсеном, — как и он, увлеченными поисками ископаемых остатков.
Когда встречаются единомышленники, они становятся друзьями.
Смит пригласил новых знакомых зайти к себе в гости. Перебирая камни с узорными отпечатками раковин, они долго беседовали, вспоминая, где и при каких обстоятельствах встречались им окаменелости. Смит, словно демонстрируя отличную память, уверенно называл место каждой своей находки.
Пришло время ответному визиту. Приступая к осмотру чужих коллекций, Смит вдруг предложил:
— Прошу вас, господа, ничего мне не объяснять. Я сам постараюсь рассказать вам об этих образцах.
К великому удивлению Ричардсона и Тоундсена, Вильям Смит блестяще справился со своей задачей.
Он брал камень за камнем, разглядывал внимательно отпечаток животного, а затем описывал весь многослойный пласт, от которого был отбит образец. Он даже называл место находки и редко ошибался.
Это походило на волшебство. Ему показывали два камня, ничем не похожих один на другой — ни цветом, ни крепостью, ни составом, — но Смит безошибочно определял, что образцы взяты из соседних слоев и даже называл, какой из них лежит выше другого.
Изумлению его друзей не было предела.
Невольно они вспоминали ясновидения графа Калиостро и таинственные сеансы магнетизера Месмера. Теперь они воочию наблюдали необъяснимый феномен.
Смит был невозмутим. И в заключение охотно поделился секретом своего фокуса.
За двадцать пять лет странствий по Англии нередко встречал он в разных графствах окаменелости одних и тех же видов животных.
Каждый слой, пускай он даже протягивается через всю Англию, содержит свои собственные, неповторимые сообщества животных, отличающие его от всех других слоев. Настоящий слоеный пирог — и каждый слой со
