полтора часа подошли к болоту, которое скорее напоминало идеально ровную поляну, о том, что это, возможно, болото, мы догадались по тому, что к этой поляне вёл пологий спуск, а у дерева, росшего у самого начала тропики через болото, стояло штук шесть шестов – толстенных трёхметровых жердин. После небольшой дискуссии, нужны ли нам шесты, решили всё же идти с шестами, местным жителям виднее, раз они ими пользуются, значит, есть определённый риск в ходьбе через эту странную поляну без шеста, взяли их, кто положил на плечо, кто-то тащил по траве, держа одной рукой, так и шлёпали по болоту. У края ощущения, что ты идёшь по болоту, не было, шли, разговаривали, но чем дальше мы продвигались к середине поляны, тем податливей и пружинистей становилась поверхность, по которой мы следовали. Подсобрались, взяли шесты двумя руками поперёк туловища впереди, чуть ниже пояса на тот случай, если провалишься, чтобы не уйти глубоко в болото и, опираясь на шест, выбраться на поверхность. На середине болота поверхность пружинила как большой батут, откликаясь на каждый шаг расходящимися концентрическими кольцами, который, отражаясь от берегов, возвращались, но уже искажёнными, в итоге скоро вся поверхность плясала как в пляске святого Вита, что реально стало мешать перемещению настолько, что мы иногда останавливались, ожидая затихания этой вибрации. Тем не менее до противоположной стороны добрались без приключений. Отдохнув минут пятнадцать, встали на тропу и через полчаса были в сельмаге. Пока затаривались, узнали, что через полчаса пойдёт автобус, который заезжает и в нашу деревеньку, решили возвращаться на автобусе.

На деревенской остановке, кроме нас, было ещё два пассажира – местный мужичок и женщина лет сорока пяти, как потом выяснилось, из Питера. Мы решили что-то выяснить у мужика, и он охотно стал нас вводить в курс местной жизни, рассказывал, явно стараясь нас ознакомить с реалиями местной жизни, говорил спокойно, обстоятельно, с уважением, но матерился так, что на вновь покрашенном заборе стала облезать краска. Женщина стояла, не реагируя, но на её лице периодически подёргивались какие-то жилки, и я негромко сказал мужику:

– Слушай, ну что ж ты так материшься, ведь женщина рядом стоит.

Мужик остановился, посмотрел растерянно на меня, на лице его появилось какое-то детское выражение удивления от совершенно неожиданной просьбы, и он сказал:

– Я же не на неё.

И было понятно, что он никого не хотел обидеть, просто так говорит всегда, не может, не умеет иначе.

На въезде в деревню автобус, въезжая на пригорок, затормозил, увидели в окно женщину на двухвёсельной лодке, которую мы видели утром, отправляясь в магазин. Лодка её уже была вытащена в полкорпуса на берег, всё дно лодки было засыпано серебристыми тушками рыбок, и женщина складывала её в ведро. Поскольку никакой снасти ни у неё в руках, ни в лодке не было, мы, поразмыслив, пришли к выводу, что она ловила рыбу исподним.

На ужин была картошка с грибами плюс какие-то консервы, которые мы купили в магазине, а добытчики наши опять пришли ни с чем. Мы стали втолковывать им, где и чем надо ловить рыбу, но они высокомерно отвергли наши предложения.

На следующий день наш главный рыболов, выслушав ещё раз наш рассказ про удачливую рыбачку, понял, что за дело надо браться серьёзно, достал из рюкзака бредень, решив перегородить речушку, которая текла рядом. Так как желающих влезать с ним в холоднющую воду не было, стал злодей заманивать нас «губастым» – бессмертным изобретением Веры Игнатьевны Мухиной, что-де по окончании рыбалки он его наполнит живительной влагой типа водки из личных запасов, тут уж желающих сразу набралось. Поставили бредень поперёк речушки, через час половину бредня с противоположной стороны завернули к нашей и всё это вытащили на берег – пришёл невод с травою речною, было весело, опять же награда ждала героев.

Вечером приехал наш следователь-гуманист, прошёлся, посмотрел, какой урон мы причинили его хозяйству, в целом остался доволен, похихикал над тем, что мы пытались завести мопед, но не смогли, объяснил, что он с него снимает какую-то детальку. Посидели, крепко выпили, помнится, я о чём-то спорил с ним, что-то пытаясь доказать, он молча слушал, когда я на секунду остановился перевести дыхание, он спокойно сказал:

– Да, я с тобой согласен.

– А чего ж молчал-то, а я тут распинаюсь.

– Так ты слово вставить не даёшь, всё сыпешь и сыпешь.

В общем, хорошо посидели. На следующий день наши промысловики разбрелись кто на рыбалку, кто на охоту, а мы, оставшиеся, сели обсуждать, чем нам заняться, и пришли к выводу, что нам надо отправляться дальше, как-никак, мы вообще-то собирались в турпоход, хотели что-то посмотреть, а не сидеть в избе. Потом никого из нас не прельщали ни рыбная ловля, ни охота, и стало ясно мы: на следующий день отправимся дальше, раскопали карту Карелии, которая была у Витька, посмотрели и решили пешком дойти до урочища Фоймогуба, а там уже разобраться, что будем делать дальше.

Часов в семь вечера появился Витька, прошёл усталой походкой, дошёл до кухни, швырнув на стол крупного селезня, сказал:

– Потрошите.

Это вызвало оживление, наконец-то наши добытчики стали оправдывать своё гордое имя и принесли добычу, правда, у рыбака нашего успехов пока не было.

За ужином, состоящим из жареной утки, картошки с грибами, местной зелени и горячительного русского напитка, мы сообщили, что оставляем их одних, решение наше не вызвало отторжения и обид.

Рано утром, позавтракав традиционной манной кашей, мы встали на маршрут.

На маршруте выяснилось, что четверо из семи человек не были готовы не только к пешеходному маршруту по пересечённой местности, но и вообще к каким-либо физическим нагрузкам, но худо-бедно, где лесом, где пешком по дорожке, а где и на автобусе мы в планируемый срок были в Фоймогубе.

Зашли пообедать в столовку, за завтраком узнали, что из посёлка в Кижи ходит «Комета»2, тут и пришло понимание, как нам надо закончить поход: доехать на Комете до Кижей, там провести дня два, затем на Комете до Петрозаводска, потом на поезд – и домой. Оставив, по договорённости, свои мешки в углу столовой, пошли прогуляться по посёлку. Гуляя, местами обнаружили на домах и столбах дощечки с изображением стрелки с надписью «Аэропорт», стало интересно, что это за аэропорт в таком маленьком посёлке, пошли по указателям и минут через десять вышли на берег озера. Недалеко от берега стояла дощатая будочка, по виду и размерам напоминающая дачный сортир, но с окошком, над которым была вывеска