class="p1">Я громко стучу в дверь. Что там за ней происходит, я не слышу, но открывается она не сразу. Проходит несколько секунд и я уже собираюсь снова постучать, но из-за двери появляется огненная голова. Таня настороженно озирается по сторонам, а потом хватает меня за воротник и затаскивает внутрь.

– Ты чего грохочешь? – недовольно спрашивает она.

Оказавшись в рентген-кабинете уже я озираюсь и кручу головой.

– Ты одна здесь?

– Нет, – язвительно отвечает она, – с тобой. Думала, что ты уже не придёшь вот и прикемарила немножко.

Я притягиваю её к себе и зарываюсь в её рыжие пряди.

– С Новым годом, Тань, – шепчу я, вдыхая её запах.

В нём смешиваются ароматы духов, юности и больницы.

– Ну, чего так долго? – выгибает она бровь, высвобождаясь из моих объятий. – По девкам шастал?

– Нет, Танюша. У меня тут случилось кое-что, так что мне нужна твоя помощь.

– Что случилось? – спрашивает она с улыбкой.

– Да на отца моего хулиганы напали, вот здесь прямо на площади Советов, представляешь? Ударили ножом в живот.

– Да ты что! – охает Татьяна.

– Скорая приехала быстро, привезли его к вам сюда. Но нам ничего не говорят и вообще домой гонят. Мама в санпропускнике сидит сейчас, но её в любой момент могут попросить оттуда. А главное, мы даже не знаем, в каком он состоянии. Ты бы не могла узнать, а? Может, тебе скажут что-нибудь…

– Да… – задумчиво отвечает она. – Конечно, обязательно. Сейчас сбегаю. Только… Надо у дежурного врача отпроситься. Сегодня Людмила Петровна.

– Людмила Петровна? – переспрашиваю я.

Зря ревновал.

– Да. Ох, она строгая такая, мы с ней даже шампанского за Новый год не выпили, представляешь? Это когда такое было вообще! Ладно, пойдём.

Мы выходим в коридор.

– Подожди здесь, – говорит Таня и заходит в ординаторскую.

Через минуту мы уже спешим в хирургию.

– Тань, слушай, – говорю я. – У меня ещё просьба есть. Достань мне адрес Каховского, пожалуйста. Он у вас в отделении лежал. Мне с ним поговорить нужно, прям очень нужно, а в справочнике телефонном его нет. Можешь глянуть на карточке?

– Ну, слушай, это же нельзя делать. Тем более, карточка уже наверное в регистратуре. А ты через справочное бюро не можешь найти?

– Справочное завтра закрыто да и вообще неизвестно как работает, а мне скорее нужно. Может посмотришь, вдруг карточка ещё у вас? Ну, или завтра утром в регистратуре…

– Ох, Егорка, подведёшь ты меня под монастырь, – качает она головой. – Ладно, посмотрим, что можно сделать… Так, стой здесь, дальше тебе нельзя. Сейчас попробую узнать что-нибудь.

Я остаюсь в коридоре, а она скрывается за дверью. Проходит не меньше минут пятнадцати, прежде чем она появляется.

– Значит так, – говорит она, – ситуация такая. Операция подходит к концу. Опасности жизни нет, состояние довольно тяжёлое, но стабильное. Удар пришёлся снизу и сбоку. Из внутренних органов повреждена селезёнка и задето лёгкое. С одной стороны, это большое везение, но, с другой стороны, селезёнку пришлось удалить. Но, как я сказала, опасности для жизни нет. Можно и без селезёнки жить. Будут, конечно, определённые ограничения, но это уже врач расскажет.

– Спасибо, Танюша, – говорю я. – А с врачом потом можно поговорить?

– Ну если в санпропускнике разрешат, можно будет сюда подойти и попросить медсестру позвать хирурга. Сегодня Ковригин дежурит, хороший, опытный хирург, так что повезло, что сюда привезли.

– Таня, дай мне свой телефон, а?

– Так я в общаге живу. Мне позвонить нельзя никак.

– А когда ты дежуришь теперь?

– В ночь на третье.

– Приходи ко мне второго домой. Хочешь? Мама на работе будет.

– Слушай, Егор, не смеши ты меня. Чего ходить-то?

– Ладно, давай в кафе сходим. Хочешь во «Льдинку»?

– Сказать чего я хочу? – вздыхает она. – Жениха хорошего. Влюбиться хочу по уши и замуж выйти.

– Эй-ей, – усмехаюсь я. – А я как же?

– Пошли уже, карточку твоего Каховского поищем.

– Я третьего приду тогда. Бронирую рентген-кабинет на всю ночь. Никого больше не пускай.

– Дурачок ты, Егорка, – качает она головой.

Мы возвращаемся в отделение. Вернее, я остаюсь перед дверью на лестничной площадке, а моя огненная красавица скрывается за дверью.

– Повезло тебе, – говорит она, возвращаясь через несколько минут и протягивая мне лист бумаги. – Держи, я тебе адрес написала. Карточка у нас пока. Он послезавтра должен прийти к врачу. Не в поликлинику, а сюда, в отделение.

– Спасибо, любовь моя, – говорю я и горячо её целую.

– Иди уже, дон Жуан, – отвечает она, когда я выпускаю её из объятий. – Мать там с ума сходит небось, а ты тут обжимаешься.

– Ну так что, Танюш, когда? Когда увидимся? Скажи мне хоть адрес общаги, что ли. Где искать тебя?

– Я пятого в ночь буду. Приходи. А до этого времени я подумаю, что с тобой делать. И давай, беги уже. С Новым годом тебя.

– Кто это вам разрешил тут расхаживать?! – сердится медсестра в приёмном отделении, когда я возвращаюсь.

– Так доктор Ковригин же, – отвечаю я, пожимая плечами. – Он сейчас оперирует, а потом велел, чтобы мы подошли к отделению, он с нами поговорит.

– Мне никто ничего не передавал, – отвечает строгая сестра.

– Не успели, наверное. Там знаете, какая суматоха была…

Я рассказываю маме всё, что узнал от Тани. Она слушает очень внимательно и взволнованно. С одной стороны, информация хорошая и обнадёживающая, в том смысле, что жизни ничего не угрожает. С другой же стороны, отец остался без селезёнки. Это, конечно, жесть, но ведь живут же люди и без неё. Уж справимся как-нибудь.

Мы сидим ещё около часа, а потом, когда медсестра отходит по своим делам, я беру маму и веду в хирургию. Постояв немного у закрытой двери отделения, я решаюсь зайти и тут же натыкаюсь на медсестру.

– Вы что здесь делаете! – накидывается она на меня.

– Я доктора Ковригина ищу. Скажите, пожалуйста, закончилась операция у него? Я сын Брагина, которого сейчас оперируют.

– Закончилась, – раздаётся усталый мужской голос.

В коридоре появляется крепкий, коротко стриженный мужчина лет сорока.

– Проходите в ординаторскую, – говорит он. – Зина