Слушаем то, что мы вчера в студии записали с половиной группы. Остальных парней не было, они давали благотворительные концерты где-то в Кванджу. У сабонима глаза становятся по пять вон. Низкие мужские голоса, мрачноватый речетативный напев, вгоняющий почти в транс и заставляющий вспомнить что-то из средневековья, что-то монашеское, инквизиторское, мрачное и в то же время впечатляющее… Это у меня такие ассоциации от музыки, текст, конечно, вовсе не о том. Ну а что там услышал СанХён, мне неизвестно. Но видно, что он впечатлён. Ну ещё бы. Из корейских поп-групп такое никто не пел. А когда на сцене будет стоять вся группа… Как представлю — у самого мурашки бегут.

Super Junior — SUPERMAN

https://www.youtube.com/watch?v=QbxzDxw3xaE

— Боги, это… Это же ни на что не похоже. Но пробирает, да, что есть то есть. Зрители будут кричать от восторга. Откуда ты всё это берёшь, ЮнМи?

— На складе беру, сабоним, — со вздохом признаюсь я. — И он пока ещё полон.

— Тьфу-тьфу! — стучит он по столу перенятой у меня же привычкой и тут же спохватывается: — ЮнМи, ты плохо на меня влияешь, я уже непроизвольно начинаю повторять твои глупые жесты.

— В этих жестах, сабоним, нет ничего глупого. Они пришли к нам из глубины времён. Древние кельты верили в добрых духов, которые живут в деревьях. И когда у них в жизни случалось что-то хорошее, они барабанили по деревьям, чтобы пробудить этих духов и поблагодарить их за удачу. Вот с тех пор люди и привыкли стучать по чему-нибудь деревянному. Ваш ЮСон, например, часто стучит себя по голове.

— Кхм-кхм! Давай оставим ЮСона в покое, — пресекает мои поползновения сабоним. — Поговорим лучше о тебе. ЮнМи, откуда ты всё это знаешь? Ты что — кельт?

"Штирлиц, вы что — еврей? Нет, группенфюрер, я русский", — вспоминаю я старый анекдот и не могу удержаться от того, чтобы не схохмить.

— Да, сабоним, — отвечаю. — Я кельт. А что, нельзя?

Он тяжело вздыхает:

— ЮнМи, знаешь что? Иди уже в студию, ХёДжон тебя, наверное, заждался…

— ЮнМи! ЮнМи-и-и-и! Юна, да проснись же ты!..

* * *

Исправительное учреждение "Анян". Полночь

— Юна, просыпайся! Юна-а-а!

ЮнМи открывает глаза и видит прямо перед собой плохо различимое в темноте лицо БонСу.

— А? Что случилось?

— Ну наконец-то, — радуется БонСу. — Я тебя трясу, трясу… Ты чего стучишь?

— Стучу? — не понимает ЮнМи. — Куда стучу?

— В стену стучишь. Чуть всех не разбудила.

ЮнМи подносит к лицу руку со сбитыми в кровь костяшками, слизывет кровь и тотчас чувствует боль.

— А-а, — говорит она. — Сон мне приснился.

— Плохой?

— Да нет, — отмахивается она. — Дурь какая-то. Будто я — кельт и стучу по деревьям.

— У моей чинджо хальмони (прабабушки) после восьмидесяти было так же, — очень серьёзно говорит БонСу. — А потом она умерла.

Они с ЮнМи некоторое время смотрят в упор друг на друга, затем начинают смеяться.

— Вы чего ржёте, как лошади? — недовольно спрашивает тоже проснувшаяся ДжиУ.

— Прабабушку вспомнили, — задыхаясь от смеха объясняет ЮнМи, и они начинают смеяться ещё сильнее.

— Идиотки, — заключает ДжиУ. — Правильно вас в тюрьму посадили, здесь вам как раз самое место… Да хватит уже ржать, в самом деле!..

(스물여덟번째꿈) Сон двадцать восьмой. Вопрос доверия

Исправительное учреждение "Анян". День

— ЮнМи, ты уверена в том, что тебе это нужно? — спрашивает НаБом.

— Госпожа директор, это нужно не мне. Это нужно ДжиУ, а глобально размышляя, это нужно всему корейскому обществу.

— Вот как, — усмехается НаБом. — Каким же образом? Проясни.

— Очень просто. Исправительное учреждение ведь для чего существует? Не только для того, чтобы наказать человека, совершившего преступление, но и в большей степени для того, чтобы попытаться его перевоспитать. Исправить. Не так ли?

— И ты полагаешь, что приняв ДжиУ в свою танцевальную группу, ты поможешь ей стать достойным членом общества?

— Я полагаю, что мы должны дать ей шанс. Хуже ведь всё равно не будет. Потанцует, получит полезные навыки, а там кто знает, чем она займётся, когда выйдет на свободу. Повторюсь, хуже не будет. Зато корейское общество может получить на выходе не обозлённую наказанием преступницу, а имеющего полезную профессию человека.

— Умение танцевать — это профессия?

— Для сотен и сотен айдолов — да.

— Вряд ли ДжиУ станет айдолом.

— Танцами занимаются не только айдолы. А Джиу… Никто ведь не запретит ей, например, участвовать где-нибудь в подтанцовке. Вы когда-нибудь обращали внимание на девушек в подтанцовке у, скажем, Хон ДжинЁн? Наша ДжиУ выглядит на их фоне ничуть не хуже.

— Хорошо, ЮнМи. Я услышала тебя, — кивает НаБом. — И, пожалуй, дам разрешение на то, чтобы вместо работы в пошивочном цехе, заключённая Хо ДжиУ три раза в неделю посещала занятия танцами. Только учти, что ты отвечаешь за её поведение. Ты готова к такому?

— Я думаю, что иногда надо доверять тем, кто рядом с тобой. Если никому не верить, лучше вообще не жить.

— Люди, которым ты доверяла, не помешали тому, чтобы тебя посадили в тюрьму.

— Ошибки случаются, госпожа НаБом, — соглашаюсь я. — Но это дело их совести. Пусть они с ней сами разбираются.

* * *

Сон Серёги Юркина

Утром первым делом заявляюсь в приёмную. Не успеваю поинтересоваться, у себя ли СанХён, как он сам выходит из кабинета.

— ЮнМи? Ты почему не на репетиции?

— Репетицию сегодня перенесли на послеобеда из-за медосмотра. А я его ещё в среду прошла, — поясняю после поклонов и приветствий. Сабоним, вы не знаете, где мой стафф-менеджер? Не могу дозвониться, а она мне очень-очень нужна.

— У Ли ЁнЭ внезапно