Собрать Джека Смита, Кристофера Ноулза и Джеймса Ченса в одном месте было невозможно. Вряд ли кто-то смог бы это сделать. Неважно, сколько у кого денег, власти или воли.

Я узнал адрес Джека Смита, и мне сказали, что он открыт для посетителей. Я отправился к нему в Ист-Сайд. Там было несколько человек. Он не общался с ними. Он рисовал в крошечном уголке своей квартиры.

Его квартира была оформлена как безумный, пластиковый тропический рай. Он выкрасил стены в крошечные кляксы бирюзового, зеленого и желтого цветов. Повсюду были пластиковые цветы. Я хочу сказать, что с потолка свисало чучело кабана, но не уверена, что это правда. Просто мне так показалось.

Он был довольно задиристым, грубым с людьми, но если вы приносили ему марихуану, он становился намного добрее.

Я несколько раз проходил мимо. Он тщательно штукатурил какой-нибудь уголок, добавляя мельчайшее количество штукатурки, пока не почувствовал, что все идеально. Он объяснил, что ему приходится постоянно работать, потому что так он чувствует себя чище. Меньше вины. Казалось, я ему нравлюсь, и он доверял мне. А через мгновение он уже рычал на мою глупость. А поскольку мне было двадцать четыре и я говорил много глупостей, он, вероятно, был довольно точен.

Я спрашиваю, могу ли я его снять. Он спрашивает, есть ли у меня сценарий. Я говорю, что у меня есть один, в котором он едет в машине с Джеймсом Ченсом и Кристофером Ноулзом в роли его сыновей, но этот проект провалился.

Он соглашается снять со мной фильм. Но каждый раз, когда кто-то заходит, он говорит ехидным тоном: "Этот парень хочет снять со мной фильм. Но у него нет сценария".

Так что было решено, что я зайду к нему около пяти на следующий день. Я приезжаю, а он занимается своими обычными делами... Я хочу назвать это работой, но это было бы несправедливо по отношению к нему. Это и есть работа, но в ней есть что-то магическое.

Он долго собирает нужные ему вещи, и мы поднимаемся на крышу.

Он берет одеяло и кладет его на пол, чтобы приседать, но половину одеяла оборачивает вокруг своего тела. Он передвигает пару своих реквизитов.

Он поправляет одеяло на плечах.

Он снова перекладывает одеяло.

Я начинаю снимать.

Он кричит мне: "Не снимай сейчас!". Так что я немного подождал, пока он переставлял вещи. Но я думаю: черт, самое убедительное, что я знаю об этом парне, - это выступление, где он пытается все устроить и никак не может начать. Я должен это снять. Это завораживает.

Он снова кричит мне: "Не снимай сейчас! Вы зря тратите пленку!"

И тут меня осеняет... он издевается надо мной. Он собирается подождать, пока совсем стемнеет, а потом сказать: "Ладно, теперь можно снимать".

И это справедливо, если вспомнить. Я много раз оказывался в подобной ситуации в своей жизни: Какой-нибудь молодой "художник" обращается ко мне с предложением сделать что-то, где у него нет ничего-нужного. Я рассуждаю так: я такой же творческий человек, как и вы. Я никогда ничего не делал, но у меня есть художественные чувства, поэтому я хотел бы использовать вас.

Но они ничего не приносят. Ничего. А затем ожидают, что вы пожертвуете свое время и талант на их неоформленный проект, и они будут оправданы в этом, потому что у них есть художественные чувства. Это паразитирование.

Я начинаю снимать снова. Он кричит: "Вы зря тратите пленку!"

Я говорю: "Через минуту стемнеет. Дайте мне поснимать".

Он не реагирует на это, пока сворачивает одеяло то в одну, то в другую сторону.

Я снова начинаю снимать.

Он снова кричит.

В этот момент я просто начал стрелять в воздух. Было темно.

Я кричал: "Пустая трата пленки! Пустая трата пленки!"

Он вскочил с одеяла и бросился на меня.

Я увернулся от него, смеясь, и продолжал стрелять в воздух, крича: "Пустая трата пленки! Пустая трата пленки!"

Мои баскетбольные навыки наконец-то пригодились. Клянусь, он бы убил меня, если бы поймал.

В конце концов я со смехом сбежала по лестнице, а он бросился за мной. "Пустая трата пленки! Пустая трата пленки!"

-

Эрик хотел, чтобы я снял фильм, а я объяснил, что у меня нет денег на съемки.

"Это просто. Я покажу тебе. Пойдем."

Он дал мне свои водительские права и сказал, чтобы я начал практиковаться в подделке его подписи. В то время водительские права штата Нью-Йорк не имели фотографии. Это была просто карточка с подписью. Через пару дней он пришел и осмотрел на моем столе кучу клочков бумаги с нацарапанным на них его именем.

"Хорошо, этого достаточно".

Эрик пошел и купил дорожных чеков на тысячу долларов. Ему показалось, что я выгляжу недостаточно прямо, и он заставил меня надеть свои мокасины, которые были на три размера меньше.

Я забегала в банк за банком, обналичивая чеки Эрика на сто долларов, написав внизу его имя, а он нетерпеливо ждал снаружи. Я не мог быстро поставить его подпись, поэтому подписывал их на стеклянном столе, где хранятся депозитные чеки, а затем подходил к кассиру и делал вид, что подписываю их там.

Первые несколько раз все прошло отлично. Я немного нервничал, но не слишком сильно. В пятом банке я подписал чек, и он не был похож на подпись Эрика. Мне сказали, что я должна встретиться с менеджером банка. Он попросил меня подписать чек еще раз, но поскольку теперь мне пришлось делать это быстро, получилось еще хуже. Он попросил меня подписать еще раз, и подпись выглядела все менее и менее правильной. Я объявил, что очень нервничаю, потому что через несколько часов улетаю в Европу, а я никогда раньше не летал. Менеджер улыбнулся мне и сказал: "Я понимаю, все в порядке", - и дал мне 500 долларов наличными.

После того как я закончил, Эрик заявил о краже чеков и получил тысячу долларов.

На свои 500 долларов я должен был снять фильм про астронавтов "Люди на орбите". Но я столкнулся с небольшой проблемой. Я только что прошел курс антибиотиков, и это был первый вечер, когда я мог пить в течение десяти дней. В то время не пить десять дней было для меня очень строго, и как только я смог, я напился.

Возвращаясь домой, я столкнулся с Энн Кэмпбелл и