— Товарищ майор, а в поликлинику или травм пункт никто не обращался? — на автомате спросил я, и Лавренов грозно на меня зыркнул.

— Саша, ты чего мне мозги с утра делаешь? Ты же у нас участковый инспектор. Земля твоя, вот и копай. А потом лично мне положишь. Тебе всё ясно?

— Так точно, товарищ майор — ответил я, и Лавренов ухмыльнулся.

— Всё, иди выполняй. И кстати, я вчера по парку с женой гулял и урывками видел, как вы комбинатовских раскатывали. Красавцы.

Пожав мне руку, майор ушёл, а я направился к машине. А пока шёл, у меня начали появляться нехорошие предчувствия. Ведь так много совпадений, это точно неспроста. К тому же самый первый выезд и сразу в Царский переулок.

Ох, чую я сегодня, что-то нехорошее точно может произойти.

Глава 11

Катакомбы

У машины меня поджидала парочка оперов в форме. Со старшим лейтенантом Мищенко я служил в будущем. А молодой летёха был незнаком. Поздоровавшись, я забрался на заднее сидение и, мы покатили по улочкам микрорайона.

По дороге мне снова напомнили о футбольном матче, но особых восторгов по поводу победы никто не проявил. Тем временем машина повернула к местной поликлинике, соседствующей с большим больничным комплексом. А когда милицейский козлик подкатил к моргу, я сразу понял, зачем мы сюда приехали.

Сержант пару раз нажал на клаксон. После этого из распахнувшихся дверей морга вышел доктор Кац, проработавший здесь всю жизнь судмедэкспертом. Вежливо поздоровавшись, док забрался к нам на заднее сидение и поставил на колени саквояж.

Почему Кац поехал с нами, а не стал дождаться, когда ему в морг привезут отрубленные пальцы для осмотра? Да потому что он был истинным фанатиком своего дела и на полставки подрабатывал экспертом- криминалистом. Для этого всюду таскал с собой фотоаппарат «Зенит» и полный набор всего необходимого.

При нашей первой встречи, состоявшейся только через десять лет, я сразу подметил, что он безумно предан своей не особо престижной работе. Она заменяла ему хобби и семью. Разумеется, начальство этим пользовалось. Поначалу это казалось странным, и я даже считал, что у медика имеются некие психические отклонения. Но потом мы сошлись на почве моего растянувшегося на долгие годы расследования, и Кац стал моим боевым товарищем. С ним можно было сидеть полночи со стопками медицинского спирта и разговаривать о делах.

Сейчас же, значительно омоложённый Кац, вежливо поздоровался со всеми и, поправив очки, обратился к сержанту.

— Паша, трогай, а то у меня сегодня до обеда ещё два вскрытия.

И снова мы ехали по доболи знакомому маршруту, ведущему прямиком к тому месту, где маньяк сначала убил мать, а потом долгие годы собирал урожай жертв.

Проезжая мимо дома инженеров, я привычно заглянул в арку, и снова мне показалось, что под её сенью сгущаются подозрительные тени. А через минуту козлик проехал между пятым и третьим общежитием и упёрся в кирпичный забор комбината.

На идущей вдоль ограды широкой дорожке стоял мотоцикл с коляской в милицейской раскраске. А рядом нас дожидался тот, кого я встретить здесь почему-то не ожидал.

Старшина постовой службы Харченко, одарил нас усталым взглядом, свидетельствующим, что он так и не сменился с ночного дежурства. Я же сразу добавил его в список тех, кого надо обязательно попытаться спасти. А затем обругал себя за то, что сразу этого не сделал.

— Давай старшина, показывай свои пальчики — потребовал старлей, и мы все вместе пошли по дорожке, за пятую общагу.

Всю дорогу Харченко едва слышно чертыхался и ругал себя за то, что согласился дожидаться здесь группу после окончания дежурства.

Два отрубленных пальца обнаружились на обочине в траве. Рядом лежал окровавленный платок. А ещё от находки шёл след из капель крови.

— Кто обнаружил? — спросил старлей.

— Работник комбината, Колька Говоров. Говорит, шёл в пол шестого утра со смены и увидел, как в траве что-то блеснуло. Думал, что пробка от водочной бутылки, оказалось обручальное кольцо на пальце.

— Пол шестого утра, как-то рановато с ночной смены возвращаться — усомнился я вслух.

— Да ясен пень рано. Вот он с работы через забор и ушёл — просветил Харченко. — Колька он наладчик ткацких станков. Последний раз всё проверил и заправил в пять утра нитку. Оставил своих ткачих добивать бобины и свинтил домой пораньше. Да ты не смотри так на меня, старшой. Такое в ткацком цеху давно практикуют. Станки работают почти без остановки, смена передаётся ткачихами, так что начальство смотрит на это сквозь пальцы.

Мне хотелось сказать, что, утром Коля наладчик перелезал через забор, скорее всего, не пустой, а со свергнутым отрезом ситца или фланели под мышкой. Но подумав, не стал этого делать. Раз Говоров позвонил в милицию и сообщил о находке, значит, он не должен в итоге пострадать. Ведь если бы на его месте оказался другой, менее законопослушный гражданин, то он бы просто забрал себе золотое колечко, а пальчики закинул куда подальше.

— Харченко, а кровавый след куда идёт? Кто-нибудь по нему уже ходил? — старлей задал следующую серию вопросов.

— Я сходил, как только приехал. След проходит за пятой общагой. Потом по тропке до соседней улицы. Дальше вдоль обочины и обрывается, не доходя до автобусной остановки метров пятьдесят.

— Значит, обрывается — повторил Мищенко и повернулся к Кацу, который в этот момент фотографировал пальцы. — Абрамыч, а у тебя чего?

— Пока информации мало, но то, что это указательный и средний пальцы с левой руки — это факт. А ещё я могу утверждать, что пальчики женские.

— А это ты как с ходу определил?

— Ногти хорошо обработаны, положен бесцветный лак. Маникюр отличный. Да и другие гендерные признаки сходятся. По возрасту, пока не ясно. Но женщине минимум тридцать лет. И она точно не ткачиха с комбината. Старых порезов, мозолей или иных следов, характерных рабочему человеку, не обнаружено.

Я знал, почему опытный Кац, выдал всю эту информацию сразу на месте. Он видел скуксившееся лицо старлея и отлично понимал, что тот очень хотел бы списать находку на производственную травму. Найти по-быстрому ткачиху, потерявшую пальцы, и скинуть дело на комбинатовский отдел охраны труда.

В принципе я Мищенко понимал. Забор комбината — вот он. А в пятнадцати