времени, который всегда был и, как мне кажется, поныне остается одним из решающих. События развиваются весьма стремительно и не останавливаются, чтобы подождать нас. Человечеству предстоит еще наверстать упущенное им драгоценное время и, не снижая темпов, продолжать начатое. И мы не могли позволить себе медлить из-за затянувшихся исследований и экспериментов, сроки и положительный исход которых были абсолютно неопределенны. Так что, искренне сожалея, мы вынуждены были отказаться от этого проекта и искать другую возможность осуществить исследования по глобальному моделированию.

Вспоминая то время, я чувствую глубокую личную благодарность Хасану Озбекхану за то активное участие, которое он принимал в поисках наиболее безопасных путей к будущему, и я уверен, что мою благодарность разделяют многие коллеги по Римскому клубу, которым он, так же как и мне, помог многое увидеть и глубже осознать.

4. Организация неорганизации

В июле 1970 года после неудавшейся попытки Озбекхана, Римский клуб приступил к работам, которые привели впоследствии к широкоизвестному докладу о Пределах роста. Здесь, однако, было бы небезынтересно вкратце рассказать о том, что происходило с самим Римским клубом после завершившегося в Альпбахе подготовительного периода. За это время нами была достигнута договоренность относительно нескольких, хотя и не писанных, но достаточно жестких установок.

Римский клуб оставался немногочисленным - не более 100 членов, - что должно было способствовать хотя бы минимальным постоянным контактам друг с другом - правда это не всегда легко осуществлять и при таком количестве. Он не должен быть организацией - в мире и так уже достаточно всякого рода организаций, я вовсе не обязательно пополнять их число, чтобы в случае необходимости иметь возможность обратиться к одной из них. Он должен существовать на собственный, пусть даже скудный, бюджет, чтобы ни в какой степени не зависеть ни от каких источников финансирования. Он должен быть действительно транскультурным - обращаться ко всем возможным научным дисциплинам, идеологиям и системам ценностей, не связывая себя ни с одной из них. Он должен быть не политическим, в том смысле, который я поясню далее. Он должен быть по-настоящему неформальным и способствовать самому свободному обмену мнениями между его членами. И наконец, он должен быть готовым к тому, чтобы исчезнуть, как только в нем отпадет необходимость: нет ничего хуже идей или институтов, которые пережили собственную полезность.

Далее, Клуб был задуман как общество, ориентированное на конкретные действия, а не на дискуссии ради дискуссий. В соответствии с намеченной программой действий перед Клубом были поставлены две основные цели, которые он должен был постепенно осуществлять. Первая цель - способствовать и содействовать тому, чтобы люди как можно яснее и глубже осознавали затруднения человечества. Очевидно, что эта цель включает изучение тех ограниченных и весьма сомнительных перспектив и возможностей выбора, которые останутся человечеству, если оно срочно не скорректирует наметившиеся ныне тенденции мирового развития. И вторая цель - использовать все доступные знания, чтобы стимулировать установление новых отношений, политических курсов и институтов, которые способствовали бы исправлению нынешней ситуации.

Чтобы служить этой двойной цели, Римский клуб стремился по своему составу представлять как бы срез современного прогрессивного человечества. Его членами являлись видные ученые и мыслители, государственные деятели, представители сферы образования, педагоги и менеджеры из более чем тридцати стран мира. Все они отличались друг от друга образованием и жизненным опытом, занимали различное положение в обществе и придерживались разных убеждений и взглядов. Чтобы продемонстрировать, сколь широк этот диапазон, назову, например, биологов Карла-Гёрана Хэдена из Стокгольма (Швеция), Аклила Лемма из Аддис-Абебы (Эфиопия), философа-марксиста и социолога Адама Шаффа (Польша), бразильского ученого-политолога Хелио Джагарибе, американского сенатора Клэйборна Пэлла и канадского сенатора Мориса Ламонтана, бывшего президента Швейцарской конфедерации Нелло Селио, профессора психологии Ибаданского университета в Нигерии Адеойе Ламбо, который ныне занимает пост Генерального директора Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), заместителя председателя Комитета по планированию  Польши Иозефа Паджестку, японского урбаниста Кензо Танге, ученого-натуралиста из Каирского университета Мохаммеда Кассаса, директора крупнейшего в Австралии научно-исследовательского   медицинского   института Гаса Носсаля, сотрудника Института психического здоровья Энн Арбор в Мичигане Джона Платта. Всех их объединяло глубокое чувство гуманизма и заботы о судьбе человечества. И, каких бы они ни придерживались мнений, они, конечно, были вольны выражать их совершенно свободно и в той форме, которая кажется им наиболее приемлемой.

Как правило, члены правительств не могут одновременно быть членами Римского клуба.

Эти сто так непохожих друг на друга людей при всех их различиях были едины в убеждении, что человеческое общество нуждается в глубоком обновлении и что процесс этот может быть намечен и претворен в жизнь только совместными усилиями всех людей планеты при их взаимной терпимости, понимании и солидарности. Они понимали, что ни одна группа людей, как бы ни была она могущественна, ни одно философское течение, как бы ни было оно верно, не в состоянии исправить сложившееся в мире положение без помощи других групп, без поддержки представителей других философских направлений. Возможно, их объединяло и нечто более глубокое, какое-то еще не осознанное до конца подспудное ощущение, что многие существующие доктрины и школы мышления в наш век постепенно утрачивают смысл, становятся неуместными, не способными более направлять развитие человечества. И они участвовали в спокойных, лишенных внешней горячности дискуссиях Римского клуба в надежде, что смогут, сохраняя лояльность по отношению к своим философским школам и институтам, как-то прояснить и приблизить к современной действительности собственные мысли и взгляды.

Римский клуб по самой своей природе не может служить интересам какой бы то ни было отдельной страны, нации или политической партии и не отождествляет себя ни с какой идеологией; смешанный состав не позволяет ему целиком присоединиться к позиции одной из сторон в раздирающих человечество на части спорных международных делах. У него нет и не может быть единой системы ценностей, единой точки зрения, он вообще не стремится к единомыслию. Выводы проектов, организатором которых он выступает, отражают мысли и результаты работы целых групп ученых и никоим образом не могут расцениваться как позиция Клуба. И тем не менее Римский клуб отнюдь не аполитичен, более того, его как раз можно назвать политическим в самом истинном, этимологическом значении этого слова. Ибо, способствуя изучению и осмыслению долгосрочных интересов человечества, он на деле помогает заложить новые, более прочные и созвучные времени основы для принятия важных политических решений и одновременно заставляет тех, от кого зависят эти решения, осознать всю глубину лежащей на них ответственности.

В Римском клубе принят порядок кооптации новых членов. За много лет состав его существенно расширился и оказался