И это еще мягко сказано. Случись отряду бежать, нерасторопные и раненые погибнут – как всегда.

Рамирес только посмотрел на него и сказал с вымученной усмешкой:

– Я испанец, а не мексиканец, техасская ты рожа.

Дикий Билл положил руку ему на плечо и ухмыльнулся по-волчьи.

Сасквоч вернулся, присел на корточки рядом со мной и заглянул в глаза стоявшему напротив Чендлеру. Британский щеголь невозмутимо уставился на него в ответ. Даже не вздрогнул. Вернее, вздрогнул, но не сильно.

– Как поживаете? – проурчал Речные Плечи.

– Благодарю, неплохо, – рефлекторно ответил Чендлер с безупречной вежливостью выпускника дорогой частной школы. – Насколько я понимаю, в прошлом вы с Гарри уже работали вместе?

– Не-а, – ответил сасквоч. – Юный Дрезден пару раз пришел мне на выручку, когда я в этом нуждался. – Он улыбнулся. Белейшие зубы разительно контрастировали с темными пятнами крови на его шкуре. – Но сегодня ночью мы потрудились на славу.

Чендлер не отскочил в испуге – не позволило воспитание, – но все же отшатнулся.

Как только я перешнуровал кеды, из авангарда передали приказ Эбинизера. Как видно, старика признали действующим командиром группы. Пора выдвигаться. Не успел я встать с лавочки, как улицу озарила фиолетовая вспышка, пронеслась высоко над нашим отрядом и спикировала ко мне.

– Милорд! – пропищал генерал-майор Тук-Тук, завис в воздухе и энергично козырнул. – Там жулики!

– Рассказывай, генерал-майор, – велел я, переходя на бег, чтобы не отстать от товарищей.

– Мы их не видели, а когда увидели, было уже поздно! Враги сподличали исподтишка, как подлые подлюги!

– Сподличали? Это как?

– Самым подлейшим образом! – выкрикнул Тук-Тук. – Прикрылись вуалью, пробрались в тыл, и теперь они в парке… Они! Что-то! Замышляют!

– В каком парке? – нахмурился я.

– В том, который впереди! – пояснил Тук-Тук. – На этой самой улице! Мимо него вы вот-вот пробежите!

До этого мне было слегка не по себе. Теперь же я вконец похолодел.

– Ту-у-ук, – протянул я, лихорадочно прикидывая, что делать дальше. – Это… Это не парк. Это кладбище Грейсленд.

И тут за топотом наших ног послышался еще один звук, далекий и призрачный, – ритмичный и гулкий барабанный бой.

Глаза мои полезли на лоб.

Адские погремушки!

Я покинул место в колонне и резво побежал вперед, пока не догнал деда:

– Вы это слышите?

Эбинизер хмуро взглянул на меня, но все же прислушался:

– Военный барабан?

– Нет, – мрачно сказал я. – Этот звук доносится с кладбища Чикаго, имеющего самую дурную славу. Тук сказал, что враги проникли на территорию Грейсленда под вуалью.

– Некроманты, – выплюнул дед. – Звезды и камни! Сколько мертвецов они смогут поднять?

– С пятидесяти гектаров? – с легким раздражением спросил я. – Очень-очень много. Не пройдет и десяти минут, как эта армия зомби сомнет людей Марконе.

Старик издал возглас досады. Некромантия – это подарок, который не перестает радовать. Так и хочется крикнуть: «Горшочек, не вари!» Заклинание, анимирующее мертвецов, без труда распространяется на новых покойников. Свежие трупы – не лучшие солдаты, но для боя с гражданскими их более чем достаточно. Это означало, что люди начнут гибнуть в геометрической прогрессии.

Примерно полминуты старик ожесточенно морщил лоб. Я не мешал ему думать. Когда вокруг начинается форменное безумие и события надо вернуть в здравое русло, причем как-нибудь по-хитрому, самое время покумекать.

– В общем, так, Хосс, – веско обронил он. – Неизвестно, сильны ли эти некроманты, но мы прекрасно знаем, что случится с союзниками без нашей поддержки. Надо ослабить натиск на оборону, поэтому самых могучих чародеев я забираю с собой.

– Понятно, – сказал я.

– Но раз здесь некроманты, необходимо их остановить. – Дед говорил небыстро и убедительно, как человек, обдумывающий проблему на ходу. – Ты уже имел дело с подобными колдунами. У тебя есть опыт боя на этом кладбище. Стало быть, лучший кандидат – это ты. – Он покривился и сплюнул. – Проклятье. Считай, что получил эту работу.

– Ладно, – согласился я.

– С тобой пойдут Стражи и сасквоч.

В воздухе затрепетало что-то громадное. Я сдавленно вскрикнул, дернулся и секундой позже сообразил, что на плече у меня сидит старый взъерошенный ворон совершенно невообразимых размеров.

– Эм, – сказал я.

– Кар, – сказал ворон.

– В военное время от тебя ни шиша толку, – пожурил его Эбинизер. – Никакой дисциплины.

– Дер-ревенщина! – крикнул ворон. – Кар!

– Как скажешь, – сварливо отмахнулся Эбинизер. – Ладно, индейца тоже бери. И пусть этот барабан умолкнет. – Он коснулся моего плеча и заглянул мне в глаза. – Сегодня можешь не сдерживаться, Хосс.

– Все эти сдерживания, – развел руками я, – никогда меня не радовали.

После чего вырвался из дедовой хватки и отступил к прежней позиции, где Рамирес не без труда держал темп, а остальные Стражи окружали его с флангов, и на их лицах отражалась озабоченность, когда Карлос на них не смотрел.

– Короче, детишки, – начал я, – у нас проблемы.

И объяснил, что к чему.

– О да! – воскликнул Дикий Билл. – Некроманты!

– Серьезно? – Я с подозрением покосился на него.

– Обожа-а-ю стрелять в живых мертвецов! – объяснил он, растягивая слова. – Только и всего. У меня стоят все патчи и аддоны![14]

– Вообще-то, смысл в том, чтобы остановить некромантов, пока орда зомби не начала набирать обороты, – сказал я.

– А, – расстроился Билл. – Это и вполовину не так весело.

– Черт возьми, Билл!

– Ладно, ладно. Все сделаем.

– Речные Плечи?

– Терпеть не могу некромантов, – заявил сасквоч. – Из-за них стонет сама земля.

– Двигаться надо быстро. – Я кивнул Рамиресу и поморщился. – Прости, друг.

Карлос смотрел то на меня, то на бигфута. Даже нынешняя скорость давалась ему непросто, поэтому он тяжело дышал.

– Проклятье… Ладно.

– Протянешь ему руку помощи? – спросил я у сасквоча.

Тот незамедлительно подхватил Рамиреса, усадил на громадную ладонь и понес с той же легкостью, с какой фермерша несет под мышкой корзинку яиц.

Сидевший у меня на плече ворон с пронзительным воплем взмыл в ночное небо.

– Показывай, Тук, – велел я.

Во многих отношениях кладбище Грейсленд можно назвать памятью Чикаго. Здешними надгробиями отмечены места упокоения титанов промышленности[15], церковников, гангстеров, политиков, без пяти минут святых, безумцев и убийц, а мемориальные доски готовы поведать тысячи трагических историй о безмерной гордыне, всепоглощающей алчности и несгибаемой любви. На сочной зеленой траве стоят в торжественном молчании скульптуры, мавзолеи и даже миниатюрная копия древнегреческого храма.

Но кладбище обнесено стеной не без причины. Ночами по нему разгуливают тени многочисленных покойников, от рассказов о которых мурашки бегут по коже.

Однажды я и сам был одним из этих мертвецов, и в Грейсленде меня ждала могила, сохраненная в открытом виде благодаря некоему контракту, подготовленному для меня ныне почившим недругом.

Бежать к воротам было некогда, поэтому мы перелезли через шершавую каменную стену и укрылись в