Но челюсть не сломана, а то, что в отключке побывал… Ну, так он воин, такое не впервой. И фингал через неделю пройдет.

Явился Зозуля. Довольный и даже румяный. Наверное, успел позавтракать чем-то более существенным. Но Зозуля еще и принес новость:

— Знахарь Вторака осмотрел, травок привязал к ране. Питье оставил целебное. Сказал – что до свадьбы все заживет.

Эх, сколько раз в своей жизни, (особенно, если на тренировке или на соревнованиях ему рассекали бровь, или подбивали глаз), Ярик слышал такую фразу. А вот как заживет удар от меча?

Еще Зозуля притащил Ярославу подарок – что-то такое, напоминающее осеннее пальто, только пошире и подлиннее и без пуговиц, а еще шапку.

— Армяк тебе родители Вторака велели отдать — мол, парень-то голый ходит, а шапку мамка моя тебе дарит. От батьки от моего покойного осталась. Негоже тебе простоволосым-то ходить.

Вот это армяк? Ну ладно, спорить «попаданец» не стал, а напялил «пальто». А вроде и ничего. Лето, но утро прохладное, уж лучше армяк чем зябко ёжится. А шапка напоминала те шапки, в которых мужики парятся в бане. Только эта была не из войлока, а из какого-то другого материала. Вроде, просто взяли несколько слоев ткани, сшили вместе, вот тебе и шапка.

— Вот, теперь ты уже на человека стал похож, — с удовлетворением сказал Неждан. — Сейчас я тебя опоясаю, совсем за доброго человека сойдешь.

— А я что, на злого был похож? — хмыкнул Ярослав.

— На злого или нет, не знаю, но когда такое чучело пустоголовое из леса вышло, мы и струхнули, — пожал плечами Неждан, занимавшийся тем, что подпоясывал Ярика каким-то поясом. Вроде, такой пояс кушаком называют?

Ишь, струхнули они. А коли струхнули, так чего в драку-то лезли?

С непривычки, шапка налезала на уши, но Ярик только вздохнул, решив, что надо привыкать. Он еще вчера заметил, что отсутствие у него головного убора удивило народ больше, чем странная одежда. Может, в этом мире ходить без шапки — все равно что у нас прийти на пляж без плавок?

Неждан и Зозуля начали собираться в дорогу. Оседлали коней, опять привязали торбу к седлу, да и остальной скарб, включая доспехи и оружие воинов, тоже приторочили.

Ярослав, улучив момент, отвел в сторону Неждана, (чтобы убедиться: уж если он скажет какую-нибудь глупость, никто не услышит), и спросил:

— Слушай, а почему народ этих коней себе не оставил? Кони-то хорошие, пахать на их можно. Или почему нам их в телегу не запрячь? Доедем, телегу потом вернем. Или из здешних кто смотается, заберет телегу.

Неждан с неким сожалением посмотрел на чужака:

— Кони-то добрые, только проку-то от них в нашем хозяйстве? Они ни к плугу не приучены, ни в телегу их не запряжешь. Да у нас и упряжи такой нет, чтобы их запрячь. Глянь, какая грудина широченная? Вот-вот. Боевой это конь, таких у нас в деревне нет. Такие кони только у дружинников. Их учили под воином скакать, который в доспехах и со щитом, в бой ходить, а не землю пахать. Ежели этот конь полдня пахать станет – то копыта откинет. Такой конь больших денег стоит. Может, как штук пять наших кобыл, а может и больше. А переучивать – так и времени нет. Да и опасно. Оставишь такого коня в хозяйстве – прежний хозяин нагрянет, всю деревню спалит.

Ярослав не понял, отчего боевой конь может ходить в бой, неся на спине воина в доспехах, а полдня пахоты не выдержит, но переспрашивать постеснялся. Может, все дело в выносливости? Вон, боксер-тяжеловес с одного удара его если не калекой сделает, то вырубит напрочь, но это если попадет. А если удастся от ударов увернуться, вокруг побегать, то быстро у него силы иссякнут.

Сравнение, конечно же, так себе, потому что тяжеловес все равно умудрится такого как он отправить в нокдаун, но других версий нет. Но он уяснил, что для лошадей имеется своя специализация. Одни крестьянские лошади, а другие боевые кони.

Вот так и двинулись. Впереди шел Зозуля, ведя в поводу одного коня, потом второй жеребец, привязанный уздечкой к седлу первого, потом оба пленника, а уже потом Неждан и Ярослав.

За полдня дошли до села, прозванного Клёстово. Интересно, это воеводу прозвали в честь села, или село именуют в честь воеводы?

Село мало чем отличалось от деревни. Вот, разве что, размером было побольше, да вокруг него имелась ограда из заостренных бревен. Ворота открыты, стражников у них нет. И башен надвратных не видно. А Ярослав уже начал думать, что село здешнее должно напоминать какой-нибудь старинный городок, который он видел на картинках. Стены – пусть и бревенчатые, но со всеми вытекающими – башнями на углах, главной башней посередине. И, разумеется, у ворот непременно должны стоять два бородатых мужика с топорами на длинных древках.

Еще Ярослав помнил, что село отличается от деревни тем, что в селе имеется церковь, а в деревнях ее нет.

А вот тут они уже прошли по широкой улице (видимо, центральная?), но никаких храмов впереди Ярослав не увидел. Ладно, здесь еще нет христианства, но какой-нибудь языческий-то храм наверняка должен быть? Или капище какое.

А в центре села мужики сразу же подошли к самому большому дому. Он был не просто высоким – в два этажа, но еще и длинным, словно конюшня. А вокруг дома главы местной администрации рассыпались постройки поменьше – какие-то домики, сарайки.

Около входа в дом обустроена коновязь, к которой привязаны две лошади. Или это кони? А кто его знает.

Когда народ подошел к самому дому, из-за коновязи появился человек. Невысокого роста, в кожаном панцире, в такой же кожаной шапке, что и на пленных, и с мечом на поясе. По возрасту – лет двадцать пять, от силы тридцать. Похоже, ровесник молодого пленника, только шрамов на физиономии поменьше. Бороды нет, зато имеются пышные усы.

— Здравствуй Крень, — поприветствовали мужики воина. Но шапок снимать не стали, и поклоны бить тоже.

— И вам здоровья, — отозвался парень. Посмотрев на Ярослава, перевел взгляд на пленников. — Раненых привезли?

— Каких же это раненых? Целых привезли. — возмутился Зозуля. Мы пленных привезли.