Макс Вебер использовал выражение "чужие торговцы" для описания экономического феномена, связанного с этнической и конфессиональной принадлежностью, изучение которого сегодня представляет собой отрасль экономической социологии, называемую "теорией меньшинств-посредников". К известным меньшинствам-посредникам относятся евреи и итальянцы в средневековой Европе и Средиземноморье, парсы в Индии, сикхи, орма, хауса и джула в Африке, заморские китайцы в Юго-Восточной Азии и других странах, например, те, кто работал на Бали, а также торговые группы путунов и ица в поздней доиспанской Месоамерике.

Элис Дьюи (1962: 49), исследуя рынки на Яве, иллюстрирует некоторые преимущества китайских торговцев по сравнению с местными яванскими купцами: "Китайцы покупают товары по описанию или по образцу, когда имеют дело с другими китайцами, и чувствуют себя относительно уверенными в том, что заказанное качество и количество будет доставлено в срок. Яванцы считают, что должны сами проверять все рассматриваемые товары (от яванских поставщиков), а при доставке проверять качество и количество. До этого момента оплата не производится. Такая логика затрудняет расчет будущих расходов и затягивает переговоры о перепродаже, а также увеличивает затраты времени и денег на личный контроль даже простых сделок".

На чем основан сетевой капитал, которым пользуются китайские купцы? Для китайцев потенциально надежные торговые партнеры могут быть идентифицированы по трудно подделываемым признакам, включая языковую компетентность и этнические сигналы (одежда, жесты и т. д.), которые с определенной степенью уверенности указывают на то, что человек, даже если он незнаком, скорее всего, разделяет кодекс рыночной этики и знает финансовые инструменты для проведения коммерческих операций на расстоянии. Кроме того, как отмечает Грановеттер (Granovetter, 1992), группы китайской диаспоры добиваются экономического успеха в Юго-Восточной Азии, поскольку образуют небольшие сплоченные сообщества, основанные на принадлежности к одному клану или месту географического происхождения. В рамках сплоченных сетей "кредиты предоставляются, капитал объединяется, а полномочия делегируются без страха невыполнения обязательств или обмана" (32). Несомненно, этот "близкородственный" аспект китайских социальных сетей отчасти помогает нам понять, как решается проблема гарантий. Кроме того, Китай имеет долгую и сложную историю создания институтов для облегчения коммерческих сделок, включая торговлю на дальние расстояния. Для сравнения, у индонезийцев было меньше опыта в развитии институтов для междугородней торговли.

Как показывают этнографические данные, не только китайцы, но и другие этнически однородные группы посредников обычно действуют как иностранцы, мигрировавшие из регионов, где действуют развитые институты рыночного сотрудничества. Исследование Жана Энсмингера (1997), посвященное торговле в период с XI по XIX век в Африке к югу от Сахары, дает нам еще один взгляд на источники сетевого капитала средних групп меньшинств, указывая на важность религиозного обращения как формы репутационного символа. Энсмингер документально подтверждает, как ислам следовал по основным торговым путям, иногда вытесняя доисламские или неисламские этнические торговые группы, предоставляя ряд преимуществ, недоступных в контексте коммерческих систем меньшего масштаба. Ислам принес общий язык торговли и "денежную систему, систему бухгалтерского учета и юридический кодекс для рассмотрения финансовых контрактов и споров... . превращая чужаков в инсайдеров" (Ensminger 1997: 7). Значительные личные затраты на религиозное обращение, включающие отказ от алкоголя, соблюдение поста, дорогостоящие паломничества и строительство мечетей, смягчают проблему уверенности, поскольку представляют собой дорогостоящие сигналы, демонстрирующие глубокую приверженность религиозным ценностям, разделяемым другими торговцами. В то же время высокая стоимость религиозного обращения служила для ограничения доступа к прибыли от дальней торговли для успешных и привилегированных немногих, которые могли стать важными купцами и поддерживать выгодный монопольный контроль над дальней торговлей, и которым было выгодно поддерживать благоприятную репутацию среди относительно небольшого числа крупных торговцев.

Служат ли инопланетные торговцы обществу?

В той мере, в какой правящая элита или купеческая диаспора способны сохранять господство в местной торговле, а простолюдины - удовлетворять свои потребительские нужды преимущественно на местном рынке, двухуровневая коммерческая система, резко разделяющая элиту и простолюдинов на их соответствующих формах ограниченных рынков, может привести к сохранению, по терминологии Герца (1979: 141), "культурно замкнутого торгового класса, наполовину интрудера и наполовину изгоя, столь распространенного в... . частях света (китайцы Юго-Восточной Азии, индейцы Восточной Африки, средневековые европейские евреи)". Грейф (2006: 398) отстаивает более позитивную точку зрения, утверждая, что торговые группы "служили" обществу в европейской истории, связывая европейских производителей и рынки с более крупными торговыми сетями мировой системы, а также тем, что их поведение подчеркивало важность таких добродетелей, как индивидуализм, тем самым ускоряя развитие демократии. Однако мне кажется, что Грейф и другие европейские историки экономики, делающие подобные заявления, слишком преувеличивают значение торговых диаспор в становлении демократического модерна. Торговые коалиции не только монополизировали выгодные торговые связи, лишая других возможности заниматься коммерческой деятельностью, но и вступали в союз преимущественно с элитными слоями общества, даже поддерживая терпящую бедствие экономику феодальной аристократии и авторитарных политических режимов позднего Средневековья.

Понятие Гертца о зацикленной группе изгоев может быть ближе к тому, как люди относились (и относятся сейчас) к торговым диаспорам. История смены рынков с ограниченных на более открытые не очень хорошо известна для большинства стран мира, но из тех свидетельств, которые имеются по Англии, следует, что местные купцы завидовали тому, как чужеземные торговцы получали королевские милости. Изменить торговую систему было непросто, и, судя по всему, она была спорной. Об этом свидетельствуют изгнание еврейских торговцев из Англии в 1290 году н. э. и бунты против итальянских и других иностранных купцов, вспыхнувшие в разных местах в период позднего Средневековья, о чем я рассказываю в главе 12. Изгнание специалистов по торговле на дальние расстояния было одним из факторов, способствовавших росту более эгалитарной, основанной на широких слоях населения экономической системы с более открытыми рынками, что имело важные последствия для социальных изменений в Англии и других странах Западной Европы.

Непрерывность и изменения на ограниченных рынках

Теоретик сотрудничества Роберт Аксельрод (1984: 59-60) утверждает, что "великий принудитель морали в коммерции - это продолжающиеся отношения, вера в то, что с этим клиентом придется снова иметь дело". Но эта теория применима только в условиях ограниченного рынка. Все становится гораздо сложнее, когда сделки заключаются между людьми, не имеющими социальных связей или вероятности продолжения взаимодействия в будущем, и когда некоторые могут стремиться к сверхприбыли, предвидя при этом незначительные социальные издержки. Я предполагаю, что рыночные изменения, позволяющие сотрудничать в этих более обезличенных, социально разделенных контекстах, являются результатом радикальных институциональных и культурных изменений, которые сводят на нет неравенство, присущее встроенной экономике и ограниченному рынку. Разъединение делает возможными такие виды рыночных