«Значит, будем дружить», – подумал он и поймал себя на мысли, что никогда не верил в дружбу между мужчиной и женщиной. А главное – много раз убеждался, что ее просто не может быть. По крайней мере, со стороны мужчины. Да, скорее всего, со стороны женщины тоже.

Заключительной асаной была так называемая шавасана, или поза мертвеца. Главная цель этого упражнения – полное расслабление. Так сказать, отдых после проделанной работы. Возможно, для йогов это вовсе и не работа, а приятное времяпровождение, но только не для Дениса. Последний раз он уставал так после единственного в своей жизни занятия боксом. Тогда они с другом еле вылезли с ринга и на следующий день не могли даже ходить. После чего решили, что с боксом надо повременить. В итоге – так больше туда и не пошли. Но все-таки занятия боксом и йогой значительно отличаются друг от друга, поэтому Денис не ожидал, что настолько сильно устанет после, казалось бы, невинных с виду асан.

Во время шавасаны Ксюша что-то шептала, иногда переходила на счет, иногда напевала странные незнакомые мелодии. Денис задремал – ему снилось, как он, маленький, с мамой, полной русской женщиной с круглым лицом, гуляет вдоль реки. Мама ведет его по берегу, но ничего не говорит. Река тихая и спокойная. Местами покрытая утренним туманом. Потом он видит своих первых друзей – они тоже маленькие, но, в отличие от Дениса, шумные и агрессивные. Некоторые бросают в реку бутылки из-под пива и бычки. Денис просит друзей не делать этого, но они не слышат его. Пивные бутылки пролетают совсем рядом с ним, и он с трудом уворачивается. Потом появляются университетские товарищи. Они тоже шумные и веселые. Денис проходит рядом с ними, что-то им кричит, но и те его не слышат. Они пьют, едят, матерятся. Бросают в реку мусор. Денис просит их не засорять реку, но тщетно. Потом он видит коллег, взрослых, солидных людей… А затем смотрит на реку. Она бурная и грязная, заваленная всяким мусором. Рядом с ним стоит его мама – уже седая, сутулая старушка. Она все такая же тихая и покорная. Маленькие слезинки скатываются по ее морщинистым щекам. Денис начинает вытаскивать из реки мусор и бросать его на берег. Но вскоре понимает, что мусора так много, что, наверное, придется потратить не одну жизнь, чтобы очистить реку. Стоя по пояс в воде, он кричит друзьям, просит их о помощи, однако на берегу, кроме старенькой мамы, никого нет. Она, кряхтя, нагибается, собирает в холщовую сумку пластиковые стаканы и бутылки – мусор из жизни Дениса. И все так же терпеливо молчит.

Денис проснулся посреди ночи. На часах было около трех. Он лежал на полу в позе шавасаны, обложенный подушками с разных сторон. Видимо, Ксюша не захотела его будить, а чтобы он не замерз, соорудила своеобразное укрытие. Денис вытер простыней мокрый, вспотевший лоб, выпил воды, потом долго курил, глядя в окно. Мысли о жизни-реке не давали ему уснуть. Ближе к рассвету он все-таки задремал.

Утром все снова собрались в зале, последним зашел учитель. Он казался свежим и бодрым. На его загоревшей лысине виднелись маленькие светлые волоски. Тонкие пальцы сжимали кривую трость. Учитель широко улыбнулся, кивнул присутствующим, сел на свое место. Затем прикрыл глаза и издал протяжный утробный звук. Ученики повторили его. Денис с трудом сдержал смех – особенно потешно выглядела маленькая Ксюша, рычащая словно тигр. Утром они так с ней и не поговорили. Просто не успели. Денис из-за бессонной ночи едва не проспал начало занятия. Когда он вошел в зал, Ксюша сидела на том же месте, где и вчера. Сонная и уставшая.

– Привет, как тут? – спросил у нее Денис, усаживаясь рядом.

– Тсс, – прошептала она, поднеся к губам маленький пальчик, и кивнула в сторону учителя. Тот уже, склонив голову, бубнил какую-то мантру. Ученики послушно повторяли незнакомые Денису слова. Потом учитель резко замолчал, оглядел присутствующих, опустил веки.

Видимо, это означало, что наступило время молчания, так как в зале тут же воцарилась звенящая тишина. Не говорил ни слова и Денис, повторяя все за Ксюшей, которая сидела в позе лотоса с закрытыми глазами. Так продолжалось больше часа. У Дениса затекли ноги и онемели пальцы. В конце второго часа заломило спину, потом стали отекать пальцы рук. Самым странным было то, что никто из присутствующих даже не шевелился, включая Ксюшу. Люди, подобно восковым куклам, просто застыли на месте. Ближе к обеду Денис попытался встать, но ноги не слушались – они были словно две раздавленные плети. Он принялся растирать их руками, но не слушались и пальцы. Они тоже болтались как веревки. Постепенно кровь стала возвращаться к частям тела, и Денис смог пошевелить кончиками пальцев. Ноги же он растирал локтями. Спустя минут пятнадцать сумел подняться. Прошелся по залу, останавливаясь рядом с каждым из йогов. Но люди ничего не замечали, погруженные в какое-то незнакомое ему состояние полудремы. Он даже решился прикоснуться к кончику Ксюшиного носа – тот показался ему холодным и безжизненным. Денис резко отдернул руку, представив, что рядом с ним сидит не знакомая девушка, а окоченевший мертвец.

– Мамочки! – Он коснулся висков и начал растирать их пальцами.

Ему никто не ответил. Лишь эхо пробежало по комнате.

– Мамочки! – уже в голос сказал он. Но ничего не изменилось – люди сидели не двигаясь.

– Мамочки!!! – заорал он.

Скрипнула дверь. В зал вбежал испуганный бармен. В одной руке у него была бутылка вина с торчащим из пробки штопором. Маленькие юркие зрачки сузились, превратившись в точки.

– Ты чего орешь? – шепотом спросил бармен, почесав бугристый красный нос.

– А?! – вздрогнув, развернулся Денис. – Ну ты меня и напугал… Фух…

– А чего это они застыли? – Бармен кивнул внутрь зала.

– Да хрен их знает…

– Не померли, надеюсь?

– Не должны… – Денис пожал плечами. – Ушли в нирвану, видать!

– Ясно, а ты чего не ушел?

– Не умею еще… учусь только.

– Пойдем ко мне, посидим…

– Ладно, – сдался Денис.

Они вышли из зала, тихонько прикрыв дверь. Расположились в баре. Бармен – за стойкой, Денис – на знакомом стуле.

– А у тебя кола есть? – спросил Денис, вспомнив про любимый напиток.

– Сушняк? – хихикнул бармен, прикрыв лягушачий рот ладонью.

– Да нет, не выспался просто. Сладенького охота.

– Может, вискаря уже? – Бармен открыл шкаф и достал початую бутылку