Заключалась же она в том, что Каспария привлекла внимание мира несколько лет тому назад, когда неожиданно, без всяких предварительных намеков, в главных газетах и на телеканалах мира были опубликованы документы, получившие наименование «Манифеста необратимости». Основным из этих документов было правительственное заявление, многословное и полное ссылок на исторические прецеденты, философские учения и на всякое другое. Если же говорить о сути дела, то она заключалась в следующем:

а) сообщалось, что за последние годы в стране была не только разработана основанная на достижениях мировой науки конструкция, но и создана технология и развито производство принципиально новых роботов, на биологической, а не механической основе (эта часть заявления заставила многих невольно вспомнить Чапека). Названные «технетами», они внешне и конструктивно были очень похожи на людей, однако не обладали множеством недостатков, свойственных царю природы, зато превосходили его немалым количеством достоинств. Они полностью заменяли человека в любой области деятельности, во всем многообразии созидательной жизни;

б) за минувшие годы, вследствие указанных перемен, граждане страны получили возможность жить, пользуясь всеми благами цивилизации, не прилагая никаких усилий для того, чтобы зарабатывать на жизнь и используя все свое время для собственного развития и совершенствования. Таким образом, были решены все социальные проблемы и, если называть вещи своими именами, осуществлена извечная мечта человечества;

в) к сожалению, люди оказались не готовы к благим переменам, и это привело к определенным неурядицам, вплоть до открытых выступлений против технетов. Поднимался даже вопрос об отказе от них и возврате к старому производству. Однако поступить таким образом, с точки зрения правительства, означало бы препятствовать прогрессу, идти на поводу у отсталой части общества, к тому же представленной в большинстве своем людьми некоренной нации. Тем временем (продолжало излагать свою позицию правительство) технеты все более убедительно доказывали не только свои преимущества над людьми в области производства, а затем и услуг, но стали выдвигаться в стране на ведущие позиции и в других областях жизни.

Обладая свойством, которое нельзя назвать иначе, как разум, технеты за считанные годы своего существования — за двенадцать лет — неопровержимо доказали, что они так же, как и: люди, тяготеют к общественному мироустройству, так что к настоящему времени создалось новое общество, состоящее уже не из людей, но из технетов, выработавшее свои законы и функционирующее на территории страны параллельно традиционному человеческому. Это неизбежно должно-было вызвать — и вызвало к жизни некое подобие соревнования или конкуренции между обеими социальными формациями, и сегодня можно уже со всей определенностью утверждать, что людьми это соревнование проиграно как вследствие свойственной им внутренней противоречивости (чего общество технетов совершенно лишено), так и потому, что творческие потенции технетов в любом направлении значительно превышают человеческие.

Дальнейшее сосуществование двух социумов в рамках одной страны, где власть оставалась в руках людей, в то время, как все хозяйство полностью и безраздельно перешло сперва в ведение, а потом и в собственность технетов, наделенных всей полнотой гражданских прав, представлялось невозможным. Проанализировав сложившееся в стране положение, правительство пришло к выводу, что единственным не только возможным, но необходимым и неизбежным шагом с его стороны является передача всей полноты власти технетам, чтобы их общество, их раса не были вынуждены прибегнуть к силе для утверждения исторической справедливости и смогли бы достойно указать путь, по которому в недалеком будущем пойдет вся планета. Однако, исходя из обязательных демократических предпосылок, людское правительство сочло необходимым предварительно заручиться гарантиями того, что люди в новых условиях, хотя и лишившись права избирать руководящие учреждения страны и быть в них избранными — такими правами впредь будут пользоваться одни лишь технеты — будут обладать полной свободой действий, смогут по желанию покидать страну — или оставаться в ней, находясь на полном иждивении, хотя в таком случае виды деятельности, в которых люди могли бы применять свои способности, значительно сокращались. Страна отныне, согласно единодушному волеизъявлению технетского большинства, будет носить название «Технеция», а полностью — «Прогрессивная республика Технеция». Желающие покинуть страну должны реализовать это право не позже определенного срока, затем выезд будет в весьма ощутимой мере ограничен, а вскоре и совершенно прекращен, в то время как въезд в бывшую Каспарию прерывался уже с момента обнародования настоящего текста — на неограниченный срок и для всех без исключения.

Вторым из опубликованных документов оказался меморандум нового, технетского руководства; заявление в своей информативной части во многом повторяло уже сказанное в первом документе, однако в конкретных выводах шло значительно дальше. Мотивируя свои первоначальные действия необходимостью изолировать молодое и еще не окончательно укрепившееся технетское общество от влияния внешних сил, выражая опасение, что влияние это будет преследовать цели реставрации (поскольку ничто не указывало на возможность спокойного и доброжелательного отношения к новому обществу со стороны старого, отживающего человечества), — новое правительство заявляло о замораживании на неопределенный срок неправительственных отношений со всеми странами и организациями, с которыми отношения такого рода существовали, если только эти государства и организации не заявят незамедлительно об отказе от любых претензий по поводу людского населения — поскольку, как тут же пояснялось, «подобные требования ставят независимую Технецию в крайне унизительное положение, против чего она будет протестовать всеми имеющимися в ее распоряжении способами».

Впрочем, до таких крайностей не дошло; не отменяя формально своих постановлений, международные организации кулуарно дали понять, что никаких практических действий предпринимать не будут, а предпочитают прибегнуть к тихой дипломатии. И дело постепенно затухло — во всяком случае, со стороны нельзя было заметить каких-либо действий ни с той, ни с другой стороны. Хотя, как показывало предложение, сделанное Милову, на самом деле интерес к проблемам не упал, напротив — становился все глубже по мере того, как возрастало их число.

11

(все еще 221 час до)

— Итак, — сказал Милов, — общая задача мне ясна. Как ясно и то, что выполнить ее в полном объеме я не в состоянии, и вам это отлично известно. Давайте уточнять.

— Это тот редкий случай, — ответил Хоксуорт задумчиво, — когда поставить конкретную задачу я не в силах, да и никто другой не смог бы. Все надежды связаны у нас с умением исполнителя импровизировать на месте, в зависимости от обстановки. Кстати, это одна из причин, по которым мы пригласили именно вас: известно, что вы умеете действовать в одиночку, на ходу изобретая образ действий. Тем не менее, попытаюсь ответить на ваши вопросы.

— Мой вопрос очень прост, — сказал Милов, безмятежно улыбаясь. — Если я правильно понял, вы собираетесь