С тех пор они упражнялись каждый день. На рассвете, а иногда и на закате. С каждым разом Эрвин держался на пару вдохов дольше.

В начале августа они вышли на Мягкие Поля. Трава-сеточница буйно разрослась за лето и казалась весьма надежной, и болота не вызывали уже прежней робости. Думалось, преодолеть их будет несложно.

Но прежний путь оказался отрезан: дыры в сети, оставленные пожаром, так и не заросли. Люди взяли южнее и уперлись в гигантскую полынью черной воды — несколько миль длиной, а в ширину — всего сотня ярдов. Легко было рассмотреть цветочки на том берегу: желтенькие с белыми прожилками… Эрвин и Джемис хорошо помнили предостережения Колемона и не рискнули переплыть черную воду, а двинулись в обход, который занял три дня.

Каждый путник сделал по одной попытке умереть. Джемис неосторожно приблизился к полынье, когда охотился на бегунца. Трава прорвалась под его ногами, он упал грудью на край сети и вцепился в веревку. Эрвин и Стрелец тянули вместе. Лорд стонал от натуги, пес зло поскуливал. Эрвин сумел подключить к делу Дождя, лишь тогда Джемис выполз на сеть и захохотал, глядя на лорда, коня и собаку, связанных веревкой:

— Вы прямо как в сказке про репку! Не обижайтесь, милорд, но вы бы себя видели!

Позже Эрвин напоролся на змею. К счастью, то была не вдовушка, а зеленая зайцеедка.

— У меня со змеями прямо душевное родство… — успел пошутить Эрвин прежде, чем его парализовало.

Сутки он провалялся бревном, едва способный дышать, однако вполне способный чувствовать боль. Тогда Эрвин понял, как змей-трава получила свое название: ощущения были сходными.

Когда полпути через болота были пройдены, две огромные хищные птицы приметили путников и принялись кружить над головами. На всякий случай, Джемис взвел арбалет, а Эрвин обнажил меч. Птицы ринулись в атаку, и Джемис убил одну из них. Вторая не стала нарываться на клинок, а поступила хитрее: схватила и унесла мешок с остатками вяленой свинины. Как только додумалась до этого!..

Припасы и без того подходили к концу, теперь же стало вовсе туго. Последние три дня на Мягких Полях люди голодали, с завистью глядя на коней, жевавших поросли сеточницы. Как на зло, не попадалось ни одного зайца. Давно не было и дождя, запасы воды кончились. Чтобы напиться, приходилось черпать ладонями жидкость, что просачивалась сквозь сеть. Она пахла тухлятиной, от нее желудок сводило, а голод чувствовался еще острее. Джемис становился угрюм и склонен к черному юмору; Стрелец ночами принимался шумно плямкать языком и поскуливать. Эрвин, что не мог сомкнуть глаз от голода, на полном серьезе сказал собаке:

— Скулеж — полумера, друг мой. Это тебе не поможет. Давай-ка я научу тебя выть.

Эрвин завыл, Стрелец последовал его примеру. Джемис, проснувшись, высказал предположение, что они оба — и пес, и лорд — вконец свихнулись.

— Грубость не облегчит муки голода, — ответил Эрвин. — Только вой способен помочь. Давайте-ка мы вас научим!

Теперь уже Стрелец выл первую партию, а Эрвин легко подстроился в ритм. Он был наделен неплохим музыкальным слухом.

Потом они выбрались на островок, и на западе, темным наростом по горизонту, показался Замшевый лес. Твердая земля была в одном дневном переходе.

В чахлой рощице на островке не нашлось ни ягод, ни грибов. Зато под корой трухлявых деревьев обнаружились жирные белые личинки. Я выживу и не стану жрать червей, — напомнил себе Эрвин. Но Джемис и Стрелец не отказались от лакомства. Пес проглотил два десятка личинок и сладко захрапел, подергивая лапами.

— Съешьте, милорд, — посоветовал Джемис. — Нужны силы для последнего перехода.

— Это мерзость какая-то!

— Обжаренные — вполне ничего. Понюхайте, милорд.

От запаха рот предательски наполнился слюной.

— Я поклялся не есть такой дряни, — фыркнул Эрвин.

— А еще вы клялись выжить и увидеть сестру, — напомнил Джемис.

Эрвин дернулся.

— Какого черта?! Откуда вам это известно?

— Вы говорили в землянке.

— Я сказал вслух?.. Тьма!

— Кажется, вы тогда не понимали, где находитесь.

— Кто вас просил подслушивать?!

Джемис потупился.

— Милорд, с чего вы так расстроились? В этом нет ничего постыдного.

— Ну да!..

Воин примирительно добавил:

— И я ни за что не скажу леди Ионе, как плохо вы старались.

— Что?!..

— Клыкан, пожар на болоте, смертельный яд в открытую рану, арбалетный болт в командира искровиков… Да еще тот момент, когда вы вышли против меня безоружным.

— Старался, как мог, — в сердцах ответил Эрвин. — Скажите честно: по-вашему, я идиот… или полный идиот?

— В начале похода думал одно, позже — другое.

— А теперь что думаете?

— Простите за то, что сейчас скажу, милорд. Терять-то мне нечего: мой плащ и так у вас…

Джемис помедлил, прежде чем добавить:

— Вы — смелый человек, милорд.

Эрвин рассмеялся:

— Хорошая шутка! Кайрам пришлась бы по душе. Весь отряд звал меня неженкой. Сперва было чертовски обидно, потом привык и смирился. Так что я — неженка, сойдемся на этом.

— Значит, вы — смелый неженка, милорд.

Эрвин выдержал еще ночь и день пути. Вечером с ним случился голодный обморок. Но это было уже на твердой земле.

Недалеко от Спота пара охотников заметила путников и вышла навстречу.

Один был незнаком, но вторым оказался Кид. Он не сразу признал Эрвина, а узнав, кинулся чуть ли не с раскрытыми объятиями.

— Ориджин! Вот так да! Вы вернулись! Колемон говорил: не вернетесь, а я: уж кто-кто, а мой лорд со всем справится! Ну же, что там, за Рекой? И где все остальные? Поотстали, да?

Джемис погрозил ему копьем:

— Забыл, как с лордом разговаривать?

— Простите, мой лорд! — неунывающе воскликнул Кид. — Так как же там? Что вы видели? Идемте с нами в поселок, все будут прыгать от радости! Вы — первые люди, кто оттуда вернулся!

— Кид, — сказал Эрвин, — нас двое.

— Вижу, что двое, мой лорд!.. — брякнул Кид и лишь потом уразумел смысл слов. — Как — двое?.. А где же?..

— Остальных больше нет.

Парнишка чуть не сел на землю.

— Быть не может! Как же так? Неужели, все до одного?..

— Да.

— Кто