Половая любовь как одно из самых «динамических» наслаждений, разумеется, попадает под запрет. "Половое сношение, – писал Эпикур, – никогда не приносило добра человеку, и счастлив он, если эти сношения не принесли ему вреда". Вместе с тем он любил детей, видимо, в противовес собственному высшему суждению, ибо считал брак и деторождение отвлечением от более серьезных стремлений. Самое благоразумное из общественных наслаждений, по мнению Эпикура, – это дружба.

При поверхностном знакомстве со взглядами Эпикура можно подумать, что он просто развивает философию Аристида. Однако Диоген Лаэрций (X, 136–137, 139) указывает следующее различие между ними: киренаики делали целью удовольствие скорее как некое единичное; Эпикур же, напротив, признавал единичное удовольствие средством, так как утверждал, что безболезненность является удовольствием, и не признавал никакого срединного состояния. «Киренаики, кроме того, не признают удовольствия в покое, а признают лишь удовольствие в движении», или, иными словами, они признают удовольствие лишь как нечто утвердительное, состоящее в наслаждении приятным; «Эпикур же, напротив, признает оба вида удовольствия: как телесное, так и душевное удовольствие». Удовольствие в покое является именно отрицательным удовольствием, как отсутствие неприятного, а затем также и внутренним довольством, благодаря которому сохраняется спокойствие духа в самом себе. Эпикур точнее объяснял эти два вида удовольствия следующим образом: «Свобода от страха и вожделения, отсутствие тягот суть покоящиеся удовольствия, удовольствия, состоящие в том, чтобы не связывать себя ни с чем таким, относительно чего нам угрожает опасность потерять его. Напротив, чувственные же удовольствия, как, например, «радость и веселье суть удовольствия, связанные с движением». Первый вид удовольствия Эпикур считал существенным и высшим. «Кроме того, киренаики полагают, что телесные страдания хуже душевных. Эпикур же придерживался противоположного взгляда». Основные учения Эпикура о морали содержатся в письме к Менойкею, которое сохранилось благодаря Диогену Лаэрцию. В этом письме Эпикур высказывается следующим образом: «Ни юноша не должен медлить философствовать, ни старцу философствование не должно казаться слишком трудным. Ибо никто ни слишком молод, ни слишком стар, чтобы заботиться о выздоровлении своей души. Итак, должно заботиться о том, что доставляет нам счастливую жизнь. Следующее является элементами такой жизни. Прежде всего следует признавать, что бог есть живое неразрушимое и блаженное существо, как это предполагает общее представление о нем. Следует также признавать, что ему недостает ничего такого, что необходимо для бессмертия и блаженства. Боги же существуют, и знание о них очевидно. Однако они не таковы, какими представляет их толпа. Безбожником поэтому является не тот, кто не признаваем богов толпы, а тот, кто приписывает им то, что думает о них толпа».

По-видимому, боги были для Эпикура идеалами блаженной жизни. Они являются существующими вещами, состоящими из наиболее тонких атомов, но вместе с тем представляют собою чистые души, не смешанные с более грубыми атомами, и поэтому не подверженые труду, заботам и страданиям. Их наслаждение собою не сопровождается никакой деятельностью. С этим находится в связи также и то, что Эпикур отводил богам местопребывание в пустых пространствах, в промежуточных пространствах мира, где они не настигаются ни дождем, ни ветром и снегом или чем-нибудь подобным. Он был убежден, что боги не утруждают себя делами нашего человеческого мира. Они следуют своим заповедям и избегают общественной деятельности; управлять было бы для них излишнем трудом, заниматься которым они в ходе своей полной блаженства жизни не чувствуют желания. Поэтому нет почвы для страха перед тем, что мы можем навлечь на себя гнев богов или что мы можем страдать в аду после смерти.

Чрезвычайно важным пунктом в учении Эпикура являлось рассмотрение смерти, этого отрицания существования, гордости человека. Он стремился к тому, чтобы создать правильное представление о смерти, потому что в противном случае это представление нарушает наш покой. Он именно говорил следующее: «Затем свыкайся также с мыслью, что смерть совершенно не касается нас, ибо все хорошее и дурное лежит в ощущении, смерть же есть некое лишение ощущения. Правильная мысль, что смерть нас ничуть не касается, превращает смертность жизни в наслаждение, так как эта мысль не прибавляет бесконечного времени, а избавляет нас от надежды бессмертия. Ибо ничто в жизни не страшно тому, который поистине познал, что и в том, чтобы не жить, нет ничего страшного. Таким образом, нелепо бояться смерти потому, что не ее наличие, а ожидание ее наступления причиняет страдание. Ибо как может заставить нас страдать ожидание того, наличие чего этого не делает? Смерть, следовательно, нас совершенно не касается. Ибо, пока мы существуем, смерти нет; а когда существует смерть, тогда нас нет. Смерть, следовательно, не имеет никакого касательства ни к живым, ни к мертвым».

Из всего сказанного видно, что эпикурейство была философия болезненного человека, предназначенная для того, чтобы соответствовать миру, в котором рискованное счастье стало вряд ли возможным.

3) Скептицизм и Новая академия

Историю скептицизма обыкновенно начинают с Пиррона, хотя обстоятельства его жизни выглядят столь же скептично, как и его учение: в них отсутствует связь, и, по-видимому, всякая достоверность. Если верить легендам, Пиррон был родом из Элиды. Определенно не известно, где он провел большую часть жизни. Как доказательство уважения, которым пользовался этот философ, приводится тот факт, что родной город избрал его верховным жрецом, а Афины пожаловали ему право гражданства. Сообщается также, что он сопровождал Александра Великого в его походе на Азию; там биографы Пиррона заставляют его много общаться с магами и браминами. Рассказывают, что Александр решил предать его казни за то, что он пожелал смерти одного персидского сатрапа, и эта судьба постигла Пиррона на девяностом году его жизни. Если все это верно, то Пиррон отправился сопровождать Александра в Азию не раньше, чем на семьдесят восьмом году своей жизни. Пиррон, как можно предположить, не выступал публично как учитель, а оставил после себя лишь несколько друзей – учеников.

Теперь трудно отделить собственные взгляды Пиррона от взглядов его последователей. Но, видимо, по сути они мало разнились. Все скептики, стремились к тому, чтобы никто не мог изобличить их в высказывании существования чего-то. Поэтому, например, в высказываемых ими предложениях они всегда ставили «кажется» вместо «существует». Согласно Сексту Эмпирику, «скептик пользуется произносимыми им положениями, как, например, "ничего не устанавливать", "ничего больше", "ничего не истинно" и т. д., не в том смысле, что эти положения вообще существуют. Ибо он думает, например, что положение: "все ложно", утверждая ложность всех других положений, утверждает также и ложность самого себя и само себя ограничивает. Таким образом, относительно всех скептических положений мы должны твердо помнить, что мы вовсе не утверждаем, что они истинны,