в Париже, американцы узнали, что оно вспыхнуло - по их мнению, вполне уместно - двадцать второго февраля, в день рождения Джорджа Вашингтона. Чувство миссии Америки - быть примером для всего мира - оказалось оправданным. Нью-йоркская грошовая пресса, прославлявшая манифестную судьбу, теперь преподносила сенсационные новости, пришедшие через Атлантику. В течение нескольких недель по всей Европе вспыхнули другие революции, обещавшие свергнуть авторитарные режимы во имя различных либеральных, демократических движений и движений этнических меньшинств. "Перст революции указывает на нас как на пример, как на облако и огненный столп!" - писала газета New York Sun в яркой риторике, характерной для Джейн Сторм, "хозяйки великой судьбы", вернувшейся из своей секретной миссии в Мексике. "Великие принципы народного суверенитета, провозглашенные в 1776 году бессмертным автором нашей Декларации независимости, теперь, похоже, быстро развиваются во всем мире", - писал президент Полк своему эмиссару в Париже1.

Большинство американцев, как и их президент, полагали, что Соединенным Штатам не нужна еще одна революция. Маргарет Фуллер, иностранный корреспондент газеты New York Tribune, проводила аналогии между Европой 1848 года и американскими политическими проблемами: "Я нахожу, что причина тирании и несправедливости везде одна и та же", - сообщала она. "Я слушаю те же аргументы против освобождения Италии, которые используются против освобождения наших негров; те же аргументы за разорение Польши, что и за завоевание Мексики".2 Но только проницательное меньшинство американцев смотрело на вещи так, как Фуллер. "Великая демонстрация", состоявшаяся в Нью-Йорке в апреле, стала типичным примером раннего, наивного американского энтузиазма в отношении европейских революций, прославлявшего немецкие, французские и итальянские восстания речами и песнями, часто на языках предков.

1. New York Sun, 6 мая 1848 г., приписывается Сторму в Frederick Merk, Manifest Destiny and Mission in American History (New York, 1963), 200n.; James Knox Polk to Richard Rush, April 18, 1848, цитируется в Michael Morrison, "American Reactions to European Revolutions, 1848-1852," Civil War History 49 (June 2003): 117.

2. Маргарет Фуллер, "Эти печальные, но славные дни": Dispatches from Europe, ed. Ларри Рейнольдс и Сьюзан Беласко Смит (Нью-Хейвен, 1991), 165.

иммигрантов, которые в них участвовали.3 Помимо подтверждения либеральной идеологии и этнической лояльности иммигрантских групп, революции за рубежом также стали для многих американцев религиозными предзнаменованиями. Некоторые миллениалисты поспешили сделать вывод, что вспышки предвещают свержение папства и окончательное божественное оправдание протестантской Реформации. Пресвитерианский священник по имени Александр Макгилл пересчитал библейские пророчества об окончательном уничтожении антихриста и определил, что это произойдет в 1848 году. Неудивительно, что ведущие американские католики выразили резко иную точку зрения на события. Самый выдающийся католический богослов-мирянин страны Орест Браунсон вместе с епископом Нью-Йорка Джоном Хьюзом осудил европейские восстания, отличив их от разумной и ответственной Американской революции 1776 года.4 С другой стороны, самая значительная попытка американцев вмешаться в события в Европе была связана с американцами ирландского происхождения и неудачным ирландским восстанием 1848 года. Движение "Молодая Ирландия" в Нью-Йорке поощряло надежды на то, что континентальные революции распространятся на Ирландию. Среди арестованных после провала попытки ирландского восстания было несколько американцев ирландского происхождения. Соединенным Штатам пришлось принести извинения британцам, чтобы добиться освобождения этих граждан.5

Две основные американские политические партии расходились друг с другом в своей реакции на европейские революции. Партийная платформа демократов, принятая в мае 1848 года, ссылалась на их любимый принцип, "суверенитет народа", приветствовала создание новых республик "на руинах деспотизма в Старом Свете" и, в частности, выражала "братские поздравления Национальному конвенту Французской Республики".6 Такая восторженная риторика выглядела как недорогие призывы к избирателям-иммигрантам, на которых опиралась Демократическая партия. Партия вигов относилась к революциям более неоднозначно. С одной стороны, реформаторы-гуманисты и сторонники всеобщего образования, сильные внутри партии, естественно, симпатизировали своим коллегам в Европе; газета Whig New York Tribune демонстрировала такое отношение. Тем не менее, виги испытывали сильную привязанность к правовому порядку, и самовластие вызывало у их среднего класса ужас.

3. Тимоти Робертс, "Американский ответ на европейские революции 1848 года" (докторская диссертация, Оксфордский университет, 1997), 125-28.

4. Александр Таггарт Макгилл, "Папство - наказание за неверие" (Филадельфия, 1848); Орест Браунсон, "Легитимность и революция", в его "Эссе и обзорах" (Нью-Йорк, 1852), 389-415; Джон Хьюз, "Церковь и мир" (Нью-Йорк, 1850).

5. См. Джон Белчем, "Ирландские эмигранты и революции 1848 года", Past and Present 146 (1995): 103-35.

6. Демократическая платформа 1848 года, Национальные партийные платформы, изд. Кирк Портер и Дональд Джонсон (Урбана, Иллинойс, 1966), 12.

Вашингтонская газета "Нэшнл интеллидженсер" отражала эту сторону мировоззрения вигов.

Самая консервативная из американских политических фракций, южные демократы Джона Кэлхуна, с самого начала выражала серьезные сомнения по поводу европейских революций. "Франция не готова стать республикой", - предупреждал Кэлхун. Там, где другие слышали отголоски Декларации Джефферсона в 1848 году, он видел лишь опасное неповиновение установленной власти: "ни больше, ни меньше, чем дорризм" - ссылка на восстание на Род-Айленде, которому председатель Верховного суда Тейни отказал в юридическом признании в деле, рассматривавшемся в Верховном суде в 1848 году. Эмансипация рабов во французской Вест-Индии, проведенная Второй французской республикой, подтвердила подозрения Кэлхуна. Его "Дисквизиция о правительстве" (написана в 1846-49 гг.) отразила его отвращение к европейским революциям. Когда немецкие либералы, вероятно, не зная о пессимизме Кэлхуна в отношении их начинания, спросили его мнение о проекте конституции, южнокаролинец предостерег их от сохранения прав штатов7.

Помимо республиканских симпатий и чувства миссии, Соединенные Штаты имели важные торговые и финансовые связи с Европой. Американцы, как и после восстановления международного мира в 1815 году, принимали активное участие в атлантической рыночной экономике. Американские деловые интересы в Европе, как правило, сильно отличались от американских идеологических пристрастий. Хлопок, выращенный рабами, составлял основной экспорт США в Европу. Спрос на американский хлопок упал весной 1848 года, когда европейские покупатели стали сомневаться в доступности кредитных средств во время беспорядков. Финансовые рынки, как и рынок хлопка, пережили спад во время революций. Американская инвестиционно-банковская компания Corcoran & Riggs уже столкнулась с трудностями при продаже в Европе государственных облигаций США, выпущенных для финансирования войны с Мексикой. Когда в Европе начались революции, спрос на американские ценные бумаги и вовсе иссяк. Corcoran & Riggs удалось продать облигации на сумму всего 3 миллиона долларов из 14-миллионного запаса, приобретенного для перепродажи. Только временная отсрочка даты расчетов, предоставленная Казначейством США, спасла фирму от банкротства.8

7. Цитаты Кэлхуна взяты из Morrison, "United States and the Revolutions of 1848", 119; мнение Тейни приведено в деле "Лютер против Бордена", 48 U.S. (7 Howard) 1-88 (1849).

8. С разрешения моего соавтора в этом разделе использованы отрывки из книги Timothy Roberts and Daniel Howe, "The United States