Шрифт:
Закладка:
– Что же это происходит? – спросила Ализа.
– Не знаю. Гляди-ка, вот нам и принесли немножко света.
В спальню вбежала мышка с черными усиками и внесла маленький осколок одного из цветных стекол кухонного окна, который излучал яркий свет.
– Как только становится темно, – объяснила Хлоя, – она мне всегда приносит немного света.
И Хлоя погладила мышку, которая положила свой трофей на столик у изголовья кровати.
– Как мило с твоей стороны, Ализа, что ты пришла меня проведать!
– Ты же знаешь, – сказала Ализа, – я люблю тебя.
– Знаю. А как поживает Шик?
– Нормально. Вот купил мне костюм.
– Красивый, – сказала Хлоя, – и тебе идет. – Она умолкла.
– Тебе больно? – спросила Ализа. – Бедняжка. – Она наклонилась и погладила Хлою по щеке.
– Да, – простонала Хлоя. – Я так хочу пить…
– Понимаю, – сказала Ализа. – Я тебя поцелую, быть может, это хоть немножко утолит твою жажду.
– Да.
Ализа снова наклонилась к ней.
– О, – вздохнула Хлоя, – твои губы такие прохладные…
Ализа улыбнулась, ее глаза были полны слез.
– Куда ты уезжаешь? – спросила она.
– Недалеко, – ответила Хлоя. – В горы.
Она повернулась на левый бок и спросила:
– Ты очень любишь Шика?
– Да, но он любит свои книги больше, чем меня.
– Не знаю. Может, ты и права. Если бы я сама не вышла замуж за Колена, я так хотела бы, чтобы ты была с ним.
Ализа снова поцеловала ее.
XLII
Шик закрыл за собой дверь книжной лавки. Ничего интересного он там для себя не обнаружил. Он шел, пристально разглядывая свои ботинки из коричнево-красной кожи, и с удивлением заметил, что один ботинок тянет его в одну сторону, а другой в противоположную. Он остановился, подумал, потом мысленно вычертил биссектрису этого угла и двинулся по ее направлению. При этом он едва не попал под колеса жирного такси и сохранил свою жизнь только благодаря изящному прыжку, в результате которого сбил с ног прохожего. Ругаясь на чем свет стоит, тот поспешил в клинику, чтобы ему оказали первую помощь.
Шик пошел дальше, придерживаясь того же курса, и попал на улицу Джимми Нуна, где был книжный магазин с вывеской, подражающей «Mahogany Hall de Lulu White». Он толкнул дверь, которая в ответ грубо толкнула его. И тогда он, решив не настаивать, вошел через витрину.
Владелец магазина покуривал трубку мира, удобно устроившись на полном собрании сочинений Жюля Ромена, который писал свои тома исключительно для этой цели. У него была очень красивая трубка из вересковой глины, и он набивал ее листьями оливкового дерева. Рядом стоял тазик, потому что от курения то и дело возникали позывы рвать когти, влажная салфетка для освежения висков и графинчик с мятной настойкой в подкрепление действия трубки.
Книготорговец упер в Шика безжизненный и дурно пахнущий взгляд.
– Что вам угодно? – спросил он.
– Посмотреть книги… – ответил Шик.
– Смотрите.
Он резко наклонился над тазиком, но тревога оказалась ложной.
Шик направился вглубь магазина. Вся обстановка предвещала возможность находок. Какие-то насекомые захрустели у него под ногами. Пахло старой кожей и дымом от листьев оливкового дерева, и это сочетание запахов было, честно говоря, тошнотворным.
Книги стояли в алфавитном порядке, но хозяин плохо знал алфавит, и поэтому Шик обнаружил полку Партра между буквами «Б» и «Т». Вооружившись лупой, он принялся изучать переплеты и тотчас обнаружил на одном из экземпляров книги «Он и неон» – знаменитом критическом исследовании светящихся реклам – заинтересовавший его отпечаток пальца. С лихорадочной поспешностью Шик вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой кроме кисточки с мягким ворсом находился графитный порошок, и памятку для шпика-любителя, составленную конюнником Вуй. Он очень тщательно обработал этот отпечаток, сличил оттиск с образцом, вынутым из бумажника, и замер, прерывисто дыша. Оказалось, что это и в самом деле был доподлинный отпечаток указательного пальца левой руки Партра, который до сих пор нигде не удавалось обнаружить, кроме как на чубуках его старых трубок.
Прижимая к сердцу ценную находку, он подошел к книготорговцу.
– Сколько вы хотите за этот томик?
Тот взглянул на книгу и усмехнулся:
– Вы его все-таки нашли.
– А что в нем особенного? – спросил Шик с деланым удивлением.
– Ха! – прыснул книготорговец, роняя трубку, которая упала в тазик и погасла.
Он грубо выругался и потер руки, радуясь, что ему больше не нужно держать в зубах эту пакость.
– Я вас спрашиваю… – настойчиво повторил Шик.
Сердце его готово было выпрыгнуть наружу, оно дико, с перебоями колотилось о ребра.
– Ox-ox-ox! – бормотал книготорговец. Он катался по полу, задыхаясь от смеха. – Ну и комик же вы!..
– Послушайте, – растерянно начал Шик. – Объяснитесь, пожалуйста…
– Чтобы получить этот отпечаток пальца, я должен был несколько раз приглашать его выкурить со мной трубку мира, да еще стать заправским фокусником и изловчиться незаметно подменить трубку книгой…
– Все ясно, – сказал Шик. – Раз так, то скажите, сколько вы хотите за эту книжку.
– Недорого, но у меня есть кое-что и получше.
Владелец магазина встал, исчез за невысокой перегородкой, разделявшей пополам торговое помещение, порылся в каком-то ящике и тут же вернулся.
– Вот, – сказал он, швырнув на прилавок брюки.
– Что это такое? – с тревогой прошептал Шик. Им овладело сладостное возбуждение.
– Брюки Партра, – с гордостью заявил книготорговец.
– Как вам это удалось? – Шик был в экстазе.
– Во время лекции, – объяснил книготорговец. – Он даже не заметил. К тому же они в нескольких местах прожжены трубкой…
– Покупаю, – сказал Шик.
– Что именно? – осведомился владелец магазина. – Потому что у меня есть и еще кое-что…
Шик прижал руки к груди. Сердце у него сорвалось с цепи – так бешено оно запрыгало.
– Вот, – снова сказал торговец.
Это была трубка, и Шик тут же увидел на ее мундштуке отметину от зубов Партра.
– Сколько? – спросил Шик.
– Вы, конечно, знаете, что в настоящее время он готовит издание двадцатитомной энциклопедии о блевотине со всей иконографией, и у меня будут рукописи отдельных статей…
– У меня не хватит денег, – простонал Шик, сраженный этой перспективой.
– А мне наплевать.
– Сколько вы хотите за эти три предмета? – спросил Шик.
– Тысячу инфлянков, – ответил торговец. – И учтите, это мое последнее слово. Вчера я отказался отдать их за тысячу двести. А вам готов уступить только потому, что вид у вас чокнутый.
Побледнев как полотно, Шик вытащил свой бумажник.
XLIII
– Видишь, – сказал Колен, – мы уже не кладем скатерти.
– Да это не имеет никакого значения, – сказал
