Шрифт:
Закладка:
Все на сцене – от позы, движения, слова – должно звучать четко, в полный тон, но не форсированно и не в полутонах. Если ваше подозрение зажгло в вас ревность, конечно, вы не сразу выпалите самым огромным напряжением всего вашего существа, – вы постепенно будете разворачивать всю гамму вашей ревности от пианиссимо до жесточайшей бури вашего сердца – до фортиссимо.
Но что вы должны иметь в своем творчестве в каждом куске, от пианиссимо до фортиссимо? Каждый раз, как бы мимолетна ни была изображаемая вами черта роли, она должна быть доведена в каждом куске роли до четкости героического напряжения.
Только то, что вами пережито в этой форме, будет звучать для зрителя и явится новым и интересным отражением уже несколько раз прочтенной пьесы, которую он не считал такой интересной, а вы ему ее поднесли иначе, чем он воспринял, читая, и увлекли его целиком. Как внешняя форма тела только тогда говорит что-то публике, когда налицо вся скульптурность формы, так и внутренняя сторона роли только тогда приблизит вас к зрителю, сотрет границы пространства и времени между сценой и зрительным залом и заставит зрителя верить вам, плакать и терзаться, радоваться и смеяться с вами, когда внутри вас не обывательская жизнь течет, – очень корректно, очень тонко, – но когда ваши мысль и чувства слились и поднялись к акту героического напряжения.
Скажем, вы изображаете мать, оплакивающую потерю сына. Вы уже пролили бесконечное количество слез; были слезы отчаяния, слезы воспоминаний детства, слезы радости от сознания высокого благородства вашего сына, его доброты, его сыновней преданности вам, его талантов и т. д. Словом, вся гамма человеческих отношении изображена. Публика вам сочувствовала, отчасти даже жила вместе с вами, но осталась на месте, отлично помнит, что перед нею сцена, что она в зрительном зале, ясно сознает, что идет третий акт, что после четвертого надо стремглав бросаться в раздевалку и т. д.
В чем же дело? Все задачи ваши безукоризненны, и вы не Б., а та Т., что живет в вас, и вы в ней по роли. И все же между вами и публикой разрыв. Дело в том, что ту часть вашего существа, где живет героическое напряжение, вы сами в себе еще не открыли. И ваш талант пока не развернулся с этой стороны, а потому вы его и не можете подать в своей роли.
Как же раскрыть в себе эту сторону таланта? Весь талант артиста раскрывается только через его собственную жизнь простого дня. Нельзя оторвать человека от жизни и думать, что из него может выработаться когда-нибудь истинный актер. Актер – это сила, отражающая жизнь. Что мы видим чаще всего на сцене? Кто те, из которых выходят великие мастера искусства? Кто становится нашими учителями и образцами творчества? В подавляющем большинстве случаев это люди, вышедшие из среднего состояния, очень много боровшиеся и побеждавшие целые тучи препятствий на своем жизненном пути. Как слишком большая обеспеченность, так и слишком тяжелая нищета почти всегда губят талант, за исключением гениев, но о них мы не говорим, и им моя система не нужна. Они сами – воплощенная система, они сами – героическая жизнь; сцена – вся жизнь для них, а потому она становится таковою и для каждого зрителя. И тут всеми забыто и время, и пространство, текут слезы и улыбки от их слез и улыбок, и даже такие вещи, как трамваи, галоши и раздевалки забыты!
Вы же, актеры-таланты, актеры, преданные слуги своей родины, своей студии, любящие человека и желающие отдать великому творчеству свою жизнь, стремящиеся нести всюду красоту, вы должны в жизни каждого простого дня жить, учась и наблюдая. Ваш путь – это развитие все новых качеств сознания, приходящих к вам от борьбы и побед. Если вы перед встающим препятствием жизни останавливаетесь в страхе и сомнениях, вы почти всегда будете побеждены. Через каждое встающее препятствие надо непременно пройти, чтобы очистить в себе силы для творчества от мусора и негодных шлаков и раскрыть под ними то истинное, органическое, что выходит в мир действий из вас только тогда, когда вы отыскали в своем сердце героическое напряжение и научились проявлять его в простых днях жизни. Вы поняли сами в себе, на опыте жизни, что это за действие, вы научились проникать в высшую чистоту ваших лучших сил и поняли, что ваша обывательская жизнь кончилась, потому что вы сами выбрали себе жизнь подвига в искусстве. И теперь в вашей работе над ролью вы понимаете, что такое ступень героического напряжения.
Заметьте, как ложно, фальшиво понимается эта ступень творчества массой артистов так называемого «вдохновения». Осознавая ее неизбежность в творчестве, но не зная, как ее найти, артист начинает впадать в пафос, в ложную экзажерацию, что называется, «землю роет», а зритель преспокойно сидит и наблюдает: «Эк его разрывает!»
Предположим, вам надо вести драматическую сцену с сестрой, отбившей у вас мужа, с которым вы прожили двадцать лет. Если всю сцену вы построите на своих эгоистических страданиях, если все моменты будут наполнены только упреками, злобой и ненавистью, оскорбленным чувством брошенной и униженной женщины, ваша сцена как творчество – нуль. Когда она может ожить и подняться к творчеству? Тогда, когда вы переступите Рубикон, когда забудете о себе и начнете подниматься к лучшим чувствам в себе, когда вы отыщете смягчающие вину вашей сестры обстоятельства, когда вы начнете думать, где и когда вы были сами неправы по отношению к вашему мужу, когда волна доброты, энергия – не проклятий, а энергия героического напряжения женского сердца и прощения пройдет из вас в вашу роль. Тогда внимание публики, самое неотрывное – в ваших руках. Вы поднялись до героического напряжения, вы раскрыли в себе и отразили для зрителя кусок жизни новой красоты, и публика ответила вам всем своим вниманием, всей проснувшейся своей красотой.
Нет ничего более падкого на красоту, чем человеческая
