Шрифт:
Закладка:
— Если я правильно поняла отца, то нам только на руку, чтобы Проклятый вылез прямо сейчас на боевую арену. Мне даже кажется, что папуля недоговорил, чтобы не накаркать. И если прапрапрапрадед моего отца сейчас объявится здесь, а ты его уничтожишь, то мы сможем завершить какой-то ритуал, в который меня не просвещали, и схлопнуть все три петли так, чтобы мы оказались снова на боевой арене в качестве победителей. И да, Проклятого уже не будет, а значит, в новой, схлопнутой временной петле все будут думать, что ты победил сестёр Морозовых и ничего больше не произошло. Никто даже не вспомнит про Проклятого, который вышел к нам. Но обратно же, для этого нужно, чтобы он к нам вышел, а ты победил и его, и сестёр Морозовых.
— Так нам ждать его или мочить близняшек⁈ — сжал я кулаки.
От моего нетерпения и лёгкого негатива Королева Марго снова превратилась в чёрную ободранную мантию.
На этот раз я применил чутьё боевого мага.
— Меня не надо ждать, Кейн Волнберг, — захохотало мерзкое создание. — Я и есть Марго. И ты. И три твои красотки, что в моём плену. И мой прапрапраправнук, который вешает тебе лапшу на уши. Я есть всё, что ты видишь. Я — Проклятый, которого ты никогда, никогда, ни-ко-гда не сможешь победить. Потому что ты жалок, Кейн. Ты не способен даже прикоснуться ко мне. Ты глист, которого не замечают.
Всё, что говорил этот урод — это иллюзия. Потому что его угрозы — это лишь обман. Чутьё боевого мага не могло подвести.
Я полностью расслабился. Максимально создал дружескую улыбку.
— Знаешь, Старый, я прощу тебе весь этот маскарад только потому, что ты явно не дружишь с мозгами, — спокойно начал я, отчего Проклятый расширил алые глазища. Под чёрным капюшоном виднелись не две кровавые точки, а два алых фонаря, которые вот-вот превратятся в бомбу и рванут от бессилия что-либо изменить. — Тебе бы стоило понять одну простую истину: нападать на боевого мага из мира меча и магии — это самоубийство. Вдвойне самоубийство — нападать на одного из самых сильных боевых магов того мира. Втройне самоубийство — пытаться захватить сразу две души. Ты самая настоящая тварь, которая возомнила себя выше всех. А я и мой друг Вэлгор такое не прощаем. Ты бесишься, потому что знаешь, что уже́ проиграл. И я не буду злиться на тебя, потому что знаю, что, лишив тебя подпитки, я убью тебя даже пальцем не коснувшись. Ты сказал, что я не смогу до тебя дотронуться. Ну так вот, мне это и не нужно. Ты сдохнешь сам.
Проклятый взбесился. Его затрясло. Чёрную ободранную мантию начало разъедать так же, как кислотно-зелёная слизь Мавзолейского Червя разъедает воздушную защитную сферу низкого уровня, превращая во что-то коричневое и вонючее.
Вот только вонь от этой мерзкой гнили в лице прапрапрапрадеда Беляева старшего почему-то наоборот менялась на запах сырой земли. А потом запах сменился на такой, какой обычно стои́т в квартирах во время ночного замаливания покойника, который лежит в гробу и которого утром будут хоронить.
Когда чёрная ободранная мантия полностью «испепелилась», я увидел того самого урода из потомков Беляевых.
Гнилое, хромое, худое, серо-болотно-муторное существо с гнилыми заточенными зубами, как у акулы, и алыми глазищами-прожекторами.
— Тебе бы бьюти-блог вести, «красавец», — подмигнул я Проклятому.
Прапрапрапрадед заорал. Такое «хамство» доконало его.
Старо́е-храмо́е существо набросилось на мою белоснежную защитную сферу высокого уровня.
Из-за того, что уже около минуты не было слышно ничьих голосов, только сейчас обратил внимание, что все вокруг замерли. Ни на ВИП-ложе, ни в кабине ведущего, ни на трибунах — нигде не было жизни. Лишь гробовая тишина с мёртвыми «фигурами».
Похоже, это тоже иллюзия, потому что чутьё боевого мага говорило лишь об одном — Проклятый врёт. Он пытается запугать меня, чтобы вызвать нужные ему низковибрационные энергии, которые дают ему силы бороться со мной.
Но тварь сейчас слаба. Очень слаба.
Во, бьёт по белоснежной простыне на моей защитной сфере, а сам с каждым ударом становится всё меньше и меньше. Глядишь, сейчас сам себя и убьёт.
— Нас не убить, Кейн Волнберг! Потому что нас мнооого! — И тварь демонически захохотала.
Серого «гоблина» разорвало.
Тысячи его частичек разлетелись по трибунам, вселившись в каждого «мёртвого» зрителя.
Абсолютно все, кто меня окружал, превратились в таких же уродов. Казалось, что теперь это один урод — гнилое, хромое, худое, серо-болотно-муторное существо с гнилыми заточенными зубами, как у акулы, и алыми глазищами-прожекторами, — но только разделённый на тысячи клонов, которые гораздо слабее… хоть их и тысячи.
Самое время применить Огненный Дождь с дополнениями из моего мира — теми самыми, на которые мне не хватало маны из-за сдерживания в боевом доспехе. Но теперь броня Чёрного Императора не сдерживает, а наоборот, даже поддерживает и бустит мою и без того огромную силу благодаря трём серебряным кольцам и двум белым: с доминирующими атрибутами «скорость» и «прочность».
— Проклятый, — спокойно сказал я себе под нос, смотря на тысячи клонов прапрапрапрадеда Беляева старшего. — Долгих тебе мучений.
Все чёрные твари с трибун ринулись на меня со звуками паники, психических криков, скрежета зубов, царапания зеркальных поверхностей гвоздём и других истошно демонических звуков, уничтожающих психику любого нормального человека.
Проблема только в том, что я был ненормальным.
Мой учитель создал машину по борьбе с любой нечистью… даже самой демонической.
И эти звуки меня не пугали. Они лишь провоцировали мою внутреннюю прану вырваться наружу и уничтожить Проклятого.
Так что поехали!
Я нырнул под землю.
И пока нёсся к центру боевой арены, призвал на помощь Императоров Огня, Земли, Воздуха, Воды и Любви.
Пять главнокомандующих своими стихиями.
Четыре сильнейших, которые служат друг другу, и выбрали главнокомандующего — Императора Любви.
Вот о́н меня и наделил своей непробиваемой защитой, точнее, обволок мой боевой доспех защитной оболочкой Силы Любви — той самой, которая в этом мире уважается и возносится до целых традиций. Недаром я попал в мир, где есть Боевая Школа Беляевых, в которой боевые пары из парня и девушки пополняют друг другу ману за счёт высшего слияния.
Тот, кто это создал — самый настоящий гений.
Я вынырнул к чёрным тварям.
Клоны Проклятого набросились на меня, но сразу же начали испепеляться.
— Огонь! — крикнул я, и пламя поглотило всю арену. — Огненный Дождь! — призвал я с Небес то, чего так «желали» эти твари.
Клоны Проклятого горели. Их стоны, вой и мольбы о прекращении мучений усиливались с каждой новой огненной каплей, падающей на их чёрные тела.
— Земля! — крикнул я, и Дрожь Земли не дала горящим мерзким вонючим тварям устоять на ногах. — Земляная Ограда! — призвал я из земной коры такой огромный «каменный забор», которым смог закрыть даже небо.
Проклятый любит тьму?
Его клоны обожают ночь?
Пускай ощутят тьму через каменную ночь, которая затмила солнце своей высотой.
Боевую арену накрыло каменной плитой похлеще, чем накрывает от демонических соле́й.
— Воздух! — крикнул я, и огненно-каменное торнадо внутри Земляной Ограды, где пролился на тварей Огненный Дождь, засосало в себя всех клонов Проклятого. — Взрыв Ветра! — призвал я мощнейший взрыв внутри Земляной Ограды.
Клонов Проклятого, точнее, их «останки» раскидало по каменным стенам, чья прочность была увеличена, и продолжала поддерживаться стихией Любви.
— Вода! — крикнул я, и всю боевую арену вместе с «останками» залило водой. — Водопад Небес! — призвал я мощный поток воды с неба.
И пока тварей затапливало, я возвышался над водой с помощью Воздушных Камней и Быстрого Перемещения, настолько быстрого, что со стороны даже не было заметно, как я так медленно поднимаюсь ввысь, паря над водой и тем огненно-земле-воздушным звездецом, который только что прошёл перед Водопадом Небес.
Я делал короткие Быстрые Перемещения на пару сантиметров выше предыдущей позиции, поэтому со стороны казалось, что я медленно взлетаю к Небесам как какой-то Иисус.
Я реально представил себя настоящим Богом.
Как бы только не зазнаться, а то чревато хреновыми последствиями.
Одним словом, Проклятого я уничтожил… как мне показалось. Как минимум суеты на боевой арене я навёл знатной.
Когда Земляная Ограда раскрылась в Небесах и дала мне возможность возвыситься над ней, я почувствовал
