тут Древние? Они тоже заинтересованная сторона, поскольку утверждали, что «С.Я.» их собственность: они и их предки жили в ней сотни тысяч лет. Их положение на суде было несколько неопределенным. Они подданные правительства Танзании, потому что здесь их земная родина, но Танзания на суде не представлена. Танзания бойкотирует Дворец Правосудия из-за неблагоприятного для нее решения в предыдущем году о ракетах поверхность моря – морское дно, поэтому ее интересы представляет Парагвай – а он больше озабочен территориальным спором с Бразилией, которая, в свою очередь, является заинтересованной стороной как одна из держав – учредительниц Корпорации «Врата». Вы успеваете следить? Ну а я нет, поэтому-то я и нанимаю мэтра Исинжера.

Если я позволю себе заниматься каждым миллионнодолларовым иском, я всю жизнь проведу в судах. У меня есть чем заняться в оставшуюся часть жизни, так что в обычных условиях я предоставил бы сражаться своим юристам, а сам проводил бы время гораздо интереснее, болтая с Альбертом Эйнштейном или бродя по берегу Таппанова моря со своей женой. Однако у моего присутствия здесь были особые причины. Я видел, что одна из них дремлет в кожаном кресле рядом с Древними.

– Узнаю, не хочет ли Джо Квятковский выпить чашку кофе, – сказал я Исинжеру.

Квятковский – поляк, представляющий Восточно-Европейское Экономическое Сообщество, и один из истцов в деле. Исинжер побледнел.

– Он противная сторона! – прошептал Исинжер.

– Но он и мой старый друг, – ответил я, лишь слегка преувеличивая: он был изыскателем на Вратах, и в прежние времена мы не раз вместе выпивали.

– В судебных делах такого масштаба друзей не бывает, – сообщил мне Исинжер, но я только улыбнулся ему и наклонился, чтобы свистнуть Квятковскому. Тот, проснувшись, охотно подошел.

– Мне не следует находиться тут с тобой, – проворчал он, когда мы оказались в моем кабинете на пятнадцатом этаже. – Особенно распивать кофе. Ты ведь можешь туда что-нибудь подлить.

Да, действительно – сливовицу, причем его любимого краковского розлива. Кроме того, вот кампучийские сигары – того сорта, что он любит, и селедка, и печенье.

Здание суда стоит над небольшим протоком реки Маас, и чувствуется запах воды. Я открыл окна, и в них слышались звуки проходящих под аркой здания лодок и шум транспорта с самого Мааса в километре отсюда. Из-за сигары Квятковского я открыл окна пошире и увидел флаги и ленты на боковой улице.

– Из-за чего сегодня парад? – спросил я.

Он отмахнулся от моего вопроса.

– Армии любят парады. Не дури, Робин. Я знаю, чего ты хочешь, но это невозможно.

– Я хочу, – ответил я, – чтобы ВЕЭС помогло уничтожить террористов с их кораблем. Это явно в интересах всех. Ты говоришь, что это невозможно. Хорошо, приму твои слова, но почему невозможно?

– Потому что ты ничего не понимаешь в политике. Ты думаешь, что ВЕЭС может обратиться к парагвайцам и сказать: «Послушайте, договоритесь с Бразилией, скажите, что вы проявите уступчивость в территориальном споре, если они передадут свою информацию американцам, чтобы можно было захватить корабль террористов».

– Да, – согласился я, – именно так я и думаю.

– И ошибаешься. Они не станут слушать.

– ВЕЭС, – терпеливо сказал я, меня тщательно проинструктировала моя информационная система, Альберт, – самый крупный торговый партнер Парагвая. Если вы свистнете, они прыгнут.

– В большинстве случаев – да. Ключ к ситуации – Республика Кампучия. У нее тайная договоренность с Парагваем. Кроме этого, я ничего не скажу, только добавлю, что договоренность одобрена на самом высоком уровне. Еще кофе, – сказал он, – только на этот раз пусть будет не так много кофе.

Я не спрашивал Квятковского, что это за особая договоренность: если бы он хотел рассказать мне, то не назвал бы ее «тайной». Да мне и не нужно. Это военный договор. Все «тайные договоренности», которые заключают в наши дни друг с другом государства, – военные договоры, и если бы меня не беспокоили так террористы, я бы беспокоился из-за того, как ведут себя законные правительства. Но всему свое время.

Итак, по совету Альберта я пригласил к себе в кабинет юриста из Малайзии, потом миссионера из Канады, далее генерала албанских военно-воздушных сил, и для каждого у меня нашлась своя наживка. Альберт говорил мне, за какую ниточку потянуть и какие стеклянные бусы предложить туземцам – в одном случае дополнительная квота на провоз колонистов, в другом – вклад на «милосердие». Иногда требовалась просто улыбка. Роттердам прекрасно для этого подходит. В Гааге, откуда переместили Дворец Правосудия, слишком много беспорядков, особенно с тех пор, как террористы играют с ТПП, и всех, кого нужно, можно отыскать в Роттердаме. Люди всех сортов. Всех цветов, любого пола, в костюмах всех типов, от эквадорских юристов в мини-юбках до термально-энергетических баронов с Маршалловых островов в саронгах и ожерельях из акульих зубов. Трудно судить, добился ли я продвижения вперед, но в половине двенадцатого живот сказал мне, что будет болеть очень сильно, если я не помещу в него хоть немного пищи. Поэтому я сделал перерыв. С тоской подумал о тихом номере в отеле, с теплым бифштексом и снятыми туфлями, но я пообещал встретить Эсси на ее предприятии. Поэтому я попросил Альберта сделать оценку достигнутого и подготовить рекомендации, что делать дальше, и отправился ловить такси.

Невозможно пропустить предприятие Эсси по приготовлению быстрой пищи. Арки из сверкающего голубого металла хичи можно встретить в любом уголке мира. Для нас на балконе веревками выгородили место, и Эсси встретила меня на лестнице улыбкой, поцелуем и вопросом:

– Робин! Послушай! Здесь хотят подавать жаркое с майонезом. Позволить им?

Я ответил на ее поцелуй, но через плечо смотрел на наш столик.

– Решай сама.

– Да, конечно, я решу. Но это важно, Робин! Ты знаешь, у нас были трудности с дублированием жареного картофеля. А теперь майонез? – Тут она отступила на шаг и внимательно посмотрела на меня. Выражение ее лица изменилось. – Ты так устал! Так много морщин на лице! Робин, как ты себя чувствуешь?

Я ответил ей своей самой очаровательной улыбкой.

– Просто есть хочу, дорогая! – воскликнул я и с наигранным энтузиазмом посмотрел на тарелки. – Послушай! Отлично выглядит! Что это такое?

– Это чапати[2], – с гордостью ответила она. – А еще блины. Посмотрим, как они тебе понравятся. – Так что мне пришлось все попробовать, а мой живот совсем не просил об этом. Тако[3], чапати, рисовые шарики с кислым рыбным соусом, блюдо, которое больше всего напоминает вареный ячмень. Не все в моем вкусе. Но все съедобны.

Это тоже дары хичи. Хичи передали нам свое великое