Я вспоминаю тот день, когда мы подслушали разговор наших отцов. Слава богу, у меня хватило ума заглушить наши голоса громкой музыкой, когда мы говорили об этом, но после этого прямо на кровати произошло несколько прикосновений. Мои кулаки сжимаются, а ноздри раздуваются, пока я продумываю свой следующий шаг. Я не хочу никого пугать, убрав камеру, пока не поговорю с Джоном и не выясню, сможем ли мы отследить ее, но я определенно не хочу, чтобы этот ублюдок наблюдал за моей девочкой.

К сожалению, если бы я закрыл камеру, человек на другом конце знал бы, что было сделано. Я заканчиваю сканирование комнаты и перехожу в смежную с ней ванную комнату, осторожно прикрывая рукой свое устройство обнаружения, чтобы его не было видно. Я выхожу из ванной комнаты, где, к счастью, не было никаких дополнительных устройств, и подхожу к кровати Жас.

Она внимательно смотрит на меня, когда я опускаюсь на колени на кровать California King, придвигаясь ближе, пока я не оказываюсь прямо над ней. Я стараюсь не наваливаться на нее всем весом — последнее, что я хочу сделать, это причинить ей еще больший дискомфорт. Не остается незамеченным, что она не произносит ни единого слова протеста. Как и тот факт, что ее соски сейчас, наверное, могли бы разрезать стекло. Христос.

Ее дыхание сбивается, когда я наклоняюсь к ее уху и шепчу: — В правом верхнем углу дверной коробки твоего шкафа встроен объектив микрокамеры. Я полагаю, что она также имеет аудио. Все, что ты делаешь или говоришь, вероятно, записывается или просматривается в прямом эфире. Это единственное записывающее устройство, которое обнаружил мой сканер, так что твоя ванная — безопасное место для разговоров. Моргни дважды, если ты меня услышала.

Я отстраняюсь настолько, чтобы увидеть, как Жас дважды моргнула. Она ахает, когда мой рот прижимается к ее шее, слегка посасывая нежную кожу. Я делаю это для видимости, но как только мои губы оказываются на ее губах, я не могу ничего с собой поделать.

Ее спина слегка выгибается, когда я высовываю язык.

— Кингстон, что ты делаешь?

Я стону при звуке ее хриплого голоса. В последний раз я слышал его, когда был глубоко внутри нее.

— Вернись ко мне. Я чертовски скучаю по тебе, когда ты не со мной, — это правда, но слова предназначены для того, чтобы их услышали все, кто наблюдает. Я покусываю мочку ее уха, прежде чем снова понизить голос. — Мне нужен предлог, чтобы мы оба могли отлучиться в ванную, чтобы поговорить. Просто сделай это, хорошо?

Она кладет руки по обе стороны от моей челюсти и слегка кивает. Жас вздрагивает, когда моя рука скользит вверх по ее боку, слегка касаясь ее груди.

— Разве ты не говорила, что хочешь принять душ? Я могу помыть тебе спину.

Она небрежно смотрит в сторону своего шкафа, затем на дверь ванной.

— О, теперь можешь?

Я улыбаюсь.

— Я такой бескорыстный.

Черт, я действительно жалею, что заселил этот образ у себя в мозгу. Теперь я не могу перестать представлять себе Жас в душе, ее обнаженное тело, мокрое и намыленное. Она застенчиво улыбается, когда я беру ее за руку и веду в ванную.

Жас присаживается на туалетный столик, пока я включаю воду. Поблизости больше негде присесть, поэтому я опускаю свое тело на пол прямо напротив нее, прислонившись к стеклянной двери душевой кабины.

— Ты уверен, что это камера? Кто-то точно следит за мной?

— Я уверен, Жас, но кто, черт возьми, знает, как долго она там стоит? Может, это даже не запись, а кто-то следит за тобой все время, пока ты здесь живешь. Мне нужно поговорить с Джоном и посмотреть, сможем ли мы как-то отследить сигнал.

— Если это было там все это время… это значит, что кто-то видел меня голой много раз. Они видели меня… — Жас ненадолго закрывает глаза. — Боже, я чувствую себя такой оскорбленной.

Я молчу, давая ей время все обдумать.

— Меня сейчас стошнит, — внезапно она бросается через всю комнату, как раз вовремя, чтобы успеть добежать до туалета.

Я собираю ее длинные волосы в свои ладони, пока она проигрывает свой завтрак фарфоровым богам. Черт, после всего, через что Жас прошла в последнее время, я удивлен, что ей понадобилось столько времени, чтобы сломаться. Это просто показывает, насколько она сильная.

Когда у нее ничего не остается, я смачиваю уголок полотенца для рук и передаю ей. Жас вытирает лицо и идет к раковине, чтобы прополоскать рот и почистить зубы.

Жас делает несколько глубоких вдохов, прежде чем снова сесть перед умывальником. Она больше не выглядит зеленой, но она суетится как сумасшедшая.

Ее шоколадные глаза расширяются.

— Как ты думаешь, мой донор спермы установил это? Думаешь, он следил за мной, чтобы узнать, знаю ли я что-нибудь?

— Мы уже знаем, что у него отсутствует моральный кодекс. Чарльз Каллахан без колебаний вторгся бы в твою личную жизнь, если бы у него были основания полагать, что ты знаешь что-то, что может его уличить.

Жас упирается локтями на колени и опускает голову на руки.

— Что я должна делать? Мне сейчас чертовски жутко.

— Ты можешь остаться со мной, — предлагаю я.

Она поднимает голову.

— Но если я так сделаю, я не смогу следить за ними, чтобы увидеть, если они сделают или скажут что-нибудь подозрительное.

— Жас, тебе не нужно быть мученицей. Ты не должна рисковать своей безопасностью или ставить себя в ситуацию, которая доставляет тебе дискомфорт. Есть другие способы получить информацию.

Она качает головой.

— Мне нужно знать, что случилось с моей мамой, Кингстон. Мне нужно знать, кто несет ответственность за то, что произошло в том лесу. Если это означает, что мне придется на некоторое время поставить себя в опасное положение, то так и должно быть.

— Я не согласен.

Жас выпрямляет спину и поднимает подбородок.

— Ну, это не тебе решать, не так ли?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Жас, не говори глупостей. Если Чарльз подозревает, что ты можешь представлять угрозу, значит, он опаснее, чем я думал вначале. Оставайся со мной, а там разберемся.

Она стреляет в меня лазерными лучами из своих глаз.

— Не указывай мне, что делать.

Черт побери, она невыносима.

— Если ты беспокоишься о моем отце, тебе не стоит беспокоиться. Система безопасности в доме у бассейна полностью независима от главного дома. В редких случаях, когда он будет дома,