- Мне больно, – осмелилась произнести, впиваясь ногтями в его предплечья, – отпусти…

- Это совсем другой мир, Иви… я. Не. Могу. Оставить. Её в живых. Понимаешь? Ты ведь всё понимаешь, детка… так ведь? – его сдавленный шёпот задевал нервные окончания. Во взгляде самая настоящая борьба.

Марк нависает над плачущей девушкой. Не думая больше ни о чём другом. Он просто задохнётся, если не сделает этого…

Мужчина вслух зарычал, когда прижался к её губам. Свободной рукой обхватыватил заплаканное лицо, сжимая его до боли.

Ему в рот срывается жалобный стон, и Марк вжимается сильнее, проталкивая язык сквозь её зубы. Тут же находя её язычок и перелетая их. Всасывая его в себя. Его рвало на части. От желания подмять девчонку под себя прямо сейчас, и отстраниться, чтобы вернуться на улицу.

Судя по неприятному жжению, она всё же проткнула его кожу своими острыми ногтями. Кажется, он готов пойти ей на маленькие уступки…

Глава 18

Эта ночь должна была закончиться. Но она растянулась в вечность. Бесконечные минуты разъедали кожу, затягиваясь жгутами вокруг шеи. Чем дольше он смотрел на линию горизонта, тем глубже дышал. Ни светлого марева, ни первых утренних птиц. Густая ночь не желала отступать.

Он не стал возвращаться в свою спальню, подарив её до рассвета Иванке. А ему уже не было смысла ложиться спать. По идее, через пару часов Марку нужно будет отправляться в Мехико.

Мужчина опустил голову, впиваясь уставшим взглядом в обнаженную культю, и его губ коснулась мягкая улыбка. Калека. Как верно она тогда заметила. Он потерял руку около двух лет назад. Сам чуть не сдох. Подстреленный, валялся в сухой траве больше суток,  пока его, наконец, не нашли. Мясорубка в тот день была знатная. Альварес навёл суеты. Лишил Марка руки. Но ведь и Марк не промах. Спустя время, он лишил Альвареса головы.

Мужчина вышел с балкона, и прошёл в ванную, которая на сегодняшний день числилась за Иви. Около получаса потратил на то, чтобы принять душ, обработать культю, и нацепить на себя протез. Взглянул на беспорядок в комнате Иванки… и прибраться ведь даже некому. Теперь новую горничную искать нужно. А Лина… чего же тебе не хватало, Лина? И ведь, сама не оставила себе выхода, а ему – выбора. Она прекрасно знала, что в случае своего разоблачения: живой отсюда не выйдет. Дура. Теперь её будут жрать собаки на свалке. Единственное, что он мог для неё сделать – убить быстро. Одной пулей. В затылок. У Мануэля рука лёгкая. Он и не целился толком. Она даже понять ничего не успела. Лучше так.

Он видел, что делают с женщинами другие картели. Это даже зверством назвать нельзя. И… блять… ему хотелось блевать, потому что Лина оказалась первой женщиной, убитой по его распоряжению. Всё бывает в первый раз… хотелось верить, что этим всё и закончится. Убивать баб… это не просто осадок. Это трясина.

Он помнит, как отец убивал его мать. День ото дня. Каждый раз побои были лишь сильнее. Удары яростнее, а кровь, застилавшая его глаза, становилась ярче. Конченый наркоман и алкаш. Он вымещал свою злость на матери, не оставляя на той и живого места. Перепадало и Марку. Однажды он сбежал от разъярённого папаши, и попал под автомобиль. Все думали, что он сдох. Но нет. Собрали. Иногда ему кажется, что он выжил лишь для того, чтобы через шесть лет самому его прикончить. Так и вышло.

Марк рвано выдохнул, стягивая на узких бёдрах полотенце, и упал на кровать, пропитанную запахом девчонки. Что он о ней знает? Сестра Виктора. Это всё. Всё, мать её! Возраст. Он знает, что она горячая чешка, и то, что их с Виктором родители погибли в авиакатастрофе, когда та была ещё ребёнком.

Сегодня по дороге в Мехико он наверстает упущенное. И, да: она поедет с ним. Потому что оставлять её одну больше не безопасно. А пока у неё есть пара часов, чтобы немного выспаться.

Мужчина провёл по губам подушечками пальцев. До сих пор ощущая на них сладость её губ. Сочность языка. Тихий протест, и такую же капитуляцию. Она нехотя сдалась. Обмякла в его руках, позволяя ему высасывать из себя душу. Он отпустил её волосы, мягко массируя голову, а второй рукой прихватил упругую грудь. Сминая жёсткими пальцами. Глотая раскалённый воздух, которым она дышала ему в рот.

И… если бы не собачий лай на улице, он бы забыл вовремя остановиться. Он бы и не вспомнил, что на улице его ждут больше десятка человек и та, что ожидает смертного приговора.

Оторвался от Иванки, тут же перехватывая пятернёй тонкую шею, задирая голову выше.

- Моя птичка… тебе придётся смириться с тем миром, в который ты попала. Стать жёстче. Сильнее. Понимаешь? – мазнул губами по ушной раковине. – У тебя нет выбора, – коснулся губами мочки, слегка прикусывая ту, – ложись спать. Закрой балкон и ложись спать. Ни о чём не думай. Я не приду к тебе сегодня, не бойся.

Брюнетка ничего не ответила ему. С закрытыми глазами ждала, пока матрас приподнимется, а за тихими шагами последует щелчок дверного замка.

И… Марк очень надеется, что она прислушалась к его совету.

Взглянул на наручные часы… бесконечная ночь. На горизонт, сквозь лёгкие занавески: скоро.

Снова поднялся с кровати и ушёл из её спальни, спускаясь вниз.

- Тоже не спится? – голос Нико застал врасплох. Мулат сидел за столом и мерно кружил чайной ложкой в большой кружке с кричащей надписью «big boss». – Помятый ты какой-то… - ухмыльнулся.

- Тебе тоже доброе утро. Сделаешь и мне кофе?

...

- Проснись и пой, птичка, – мягкие касания к лицу становились всё более настойчивыми, выдёргивая девушку и сладкой неги. Ива нехотя подняла тяжёлые и слегка припухшие веки, позволяя губам растянуться в сонной улыбке. – Если ты будешь чаще улыбаться, а не кусаться: я готов стать твоим верным рабом.

Знакомый хрипловатый голос пробирался под кожу, рассыпая под ней мелкую дрожь, сменяемую мурашками. Это он…

Брюнетка сосредоточила взгляд на расплывающемся лице, задерживаясь на мужских губах дольше положенного. Тут же насупила изящные бровки, опуская их, почти касаясь ими длинных ресниц. Марк провёл большим пальцем по её нижней губе, слегка нажимая на неё, и оттягивая. Девушка сдвинулась в попытке отдалиться.

- Я бы мог вечно смотреть на то,