Утром я проснулась с каким-то тягостным состоянием души. Что-то терзало меня, так что хотелось то ли плакать, то ли срочно бежать куда-то. Сев, я свесила ноги с кровати и мрачно на них уставилась, как будто они могли рассказать о том, что меня беспокоит.

Наверное, это из-за Миранды. Я всегда считала ее твердой и несокрушимой, как скала. Казалось, ей все ни по чем, но вчера она была такой несчастной и ранимой… Пожаловаться Родерику еще и на Изергаста? Мисси, вредное привидение, сегодня ночью мне не мешала. Может, это Родерик ее приструнил? Возможно, он найдет подход и к некроманту?

Или я волнуюсь из-за мамы. Она так и не объявилась и даже ничего не написала. То не отвяжешься от нее, то тишина, как в могиле.

Я глянула в окно, где, по контрасту с моим настроением, было ясное и солнечное утро. Теплый свет лился в мою комнату без всяких преград, распластываясь по дощатому полу золотым прямоугольником. Я нахмурилась еще больше, а потом и вовсе вскочила с кровати и подошла к окну.

Кривая сосна, которой я любовалась прошлым утром, оказалась цела и живехонька. Никто ее не срубил и не повалил. Однако теперь она росла не напротив моего окна, а левее. Далекие горы все так же высились на горизонте, зеленела травка. А дом ректора по правую руку словно бы стал ближе. Как будто они с сосной танцевали в паре и вместе сделали шаг. Или мой дом внезапно решил съехать по холму.

Накинув халат, я выбежала наружу и медленно обошла дом, внимательно глядя под ноги. Если бы я не присматривалась, то, наверное, и не заметила бы легкой выемки по углам, а еще того, что слева газон чуть отличается оттенком. Наверное, для анимага любого уровня это раз плюнуть — вырастить за ночь немного травы.

Сжав кулаки, я быстро пошла к дому Родерика, кипя от злости. Так, значит? Говорил, что я свободна, что будет мне помогать. А сам…

Я толкнула дверь, так что она грохнула о стену, прошла по коридору и столкнулась с Родериком, который вышел из ванной.

— Арнелла? — удивился он, но тут же обнял меня и, улыбнувшись, произнес нарочито суровым голосом: — Как можно являться вот так без спроса, студентка Алетт? А вдруг я не одет.

Родерик и вправду был не одет, не считать же полотенчико, обернутое вокруг бедер. Его внезапная близость и нагота сбивали с толку, но я пришла ругаться, а не пялиться на его торс.

— Вы… Ты… — я ткнула пальцем ему в грудь — обнаженную и влажную после душа. — Ты сдвинул мой дом!

Его взгляд виновато вильнул, и я выкрикнула:

— Ага! Ты это сделал! Не отпирайся!

— Арнелла, не злись, — попросил Родерик. — Я так рад тебя видеть…

— Не злись? — я оттолкнула его. — Не злись? Ты вообще в себе? Ты думаешь, я что, совсем ку-ку? Не замечу, что мой дом внезапно подъехал к твоему? Что я должна была подумать? Оползень? Миграция домиков? Перелетная хата? Какой был план?

— Ты не должна была заметить, — сказал он, улыбаясь. — Но Тиберлоны прокололись. На чем, кстати? Слишком быстро пододвинули?

— Почему ты так спокойно об этом говоришь? — возмутилась я. — Только вчера ты обещал мне, что отстанешь…

— Да что я такого сделал? — воскликнул он. — Подумаешь, сдвинул чуть поближе, слегка развернул. Мне не было видно твое окно, приходилось каждый раз запускать бабочку, чтобы убедиться, что ты дома, или Мисси гонять, а вы с ней не поладили. Она, кстати, тебе сегодня не мешала?

— Нет. И не заговаривай мне зубы! Ты не должен был…

— Ну, нет так нет, — пожал он плечами, совсем голыми, влажными и очень широкими. — Вернуть на место?

— Да! — выпалила я.

— Хорошо, мы уладили этот вопрос, — кивнул Родерик и шагнул ко мне. — Раз ты пришла, может, позавтракаем вместе?

— Не хочу, — буркнула я, пятясь к двери.

— Подожди, не уходи так быстро, — попросил он, поймав меня за пояс халата. — Как спалось?

— Сказала же, нормально, — ответила я. — Все было нормально, пока я не увидела, что моя кривая сосна ушла погулять.

— Значит, вид из окна… А что мама? Вернулась?

— Нет, — вздохнула я. — И никаких вестей.

— Хочешь, посмотрим, где она?

Родерик пошел в кабинет, а я поплелась следом, стараясь не пялиться на маленькие ямочки внизу его поясницы, сразу над полотенцем. С мокрых волос капала вода, сбегала по сильной спине ручейками. Бьюсь об заклад, хваленый Изергаст выглядит гораздо хуже. И сбоку у Родерика мышцы, и сзади, и со всех сторон…

— Кармелла Алетт, — произнес он, и огненная бабочка вспорхнула с его ладони.

— И что теперь, будешь идти за ней до самого Фургарта, или куда там она полетит? — язвительно спросила я.

— Нет, она должна указать место на карте, — ответил Родерик. — Вот, твоя мать все еще у императора.

Я подошла ближе и уставилась на карту империи, что лежала на столе. Бабочка сидела на обозначении дворца. Значит, пока я тут о ней волнуюсь, мама наслаждается пребыванием в столице. Ее, наверное, не могут выгнать. Заинтересовавшись, я присмотрелась к карте. То там, то сям виднелись темные прожженные пятна. Дорожка от Фургарта до академии зияла сплошной дырой.

— Родерик, — задумчиво произнесла я. — Ты можешь найти кого угодно? Любого-любого человека?

— Если знаю его лично, тогда да, — ответил он. — Либо же если рядом есть кто-то, кто знает его. Мне так нравится, когда ты зовешь меня по имени, Арнелла…

Развернувшись ко мне, он осторожно погладил мое предплечье, притянул к себе за талию, склонился…

— Можешь поискать моего отца? — выпалила я ему в лицо, с мольбой глядя в серые глаза. — Его корабль затонул, но вдруг… Понимаешь, мы с мамой так долго ждали его и верили. Он хорошо плавал, и если его подхватило течением… Вдруг он все еще жив, на каком-нибудь маленьком острове, ждет на берегу, смотрит на горизонт… Или у тебя одна бабочка за раз? Эта, смотрю, почти потухла.