«Из отчетов проистекает, что контора по трудоустройству получила от датских рабочих, обратившихся в контору, сведения об условиях жизни в лагерях по трудовому воспитанию, частично в лагере Халлендорф, неподалеку от Брауншвейга (Спецлагерь 21), находящемуся в ведении тайной госполиции, частично в “Лагере по трудовому воспитанию Либенау на Везере”. Относительно вышеупомянутого спецлагеря 21 выяснено, что датские рабочие разной квалификации, работающие то на заводах Германа Геринга в Ватерстедте вблизи Брауншвейга, то в каменноугольных брауншвейгских рудниках в Хельмштедте, по указанию фирмы, в которой они работали, или во время полицейской облавы в датском трудовом лагере задерживались гестапо якобы по причине пропусков, отказа от работы или по другому поводу и в наказание посылались в названный лагерь по трудовому воспитанию на 14 дней, а иногда и на 3 недели, после чего они в сопровождении гестапо доставлялись снова на свои рабочие места. Во время пребывания в лагере их заставляли выполнять самую черную, непосильную для них работу, и почти всегда они подвергались жестоким наказаниям за те или иные провинности. Бытовали такие дисциплинарные наказания, к примеру, как временное сокращение рациона питания, заключение на ночь в бомбоубежище, примыкающее к лагерю, без постельных принадлежностей, физические наказания в виде пинков и ударов и тому подобное. Наконец, было выяснено, что в упомянутом лагере произошло 3 смертельных случая среди датских рабочих и что причина смерти дана соответственно как заражение крови, инфаркт легких после предпринятой операции, во время которой необходимо было удалить ребро, а также паралич сердца».

Понятно, что министерство труда в конце этого секретного послания выражает некоторые опасения за «неприятные последствия в деле вербовки датских рабочих в Германию, если эти условия станут известны общественности».

Что предпринял Скавениус как министр иностранных дел, а позже как премьер-министр, чтобы помочь своим соотечественникам, которые в большинстве своем попали в Германию через посредничество датских социальных контор? Ничего, и пальцем не пошевелил. Тем временем Гуннар Ларсен сего благословения изо всех сил старался расчистить место для новых датских эмигрантов в «восточных землях», и никто не помнил о толпах датчан, которые при содействии датского шефа по вопросам эмиграции транспортировались в немецкий ад. Мне кажется, что со стороны Скавениуса здесь имеет место случай грубого нарушения долга.

Председательствующий: Желает ли защита взять слово?

Защитник: Я вкратце остановлюсь на нескольких пунктах обвинения.

Мне не совсем понятно, как может Эрик Скавениус отвечать за переговоры и распоряжения «Комитета восточных областей», даже если стоит согласиться, что министерство иностранных дел было причастно к работе этого Комитета. Комитета с пронацистскими тенденциями! Скавениус просто-напросто не имел права его игнорировать. Иначе могли быть серьезные последствия, и не только для него одного, так как нет нужды доказывать, что Комитет имел далеко идущие связи с Германией. Точно так же, думается, обстояло и с Гуннаром Ларсеном. Впрочем, положение Гуннара Ларсена в этом вопросе не совсем ясное. Но я все же думаю, что не министр общественных работ участвовал в переговорах о восстановлении цементного завода в Прибалтике, а главный акционер Ф. Л. Смидт.

Обвинитель: Вы рассматриваете, очевидно, Гуннара Ларсена как некого доктора Джекиля и мистера Хайда, когда он выступает в роли министра, он ягненок, а когда он выступает в роли дельца, он чуть ли не преступник. Но не случайно же его стали звать «цементный министр», как только он вступил в должность.

Я думаю, эта кличка хорошо характеризует его политику.

Защитник: Оставим на время Гуннара Ларсена таким, каков он есть. Но я снова хочу подчеркнуть, что Эрик Скавениус был реалистом. Для него не имело значения, занимался ли Комитет фантастическими планами относительно использования «восточного пространства». Значило не более, чем планы об использовании луны. Фантасты — опасные люди, если они занимаются реальными делами, и Юнкеру с его свитой пришлось бы туго, если бы они оказались в кругу по-настоящему серьезных предпринимателей. «Планы по восточным территориям» не могли смутить кого бы то ни было на этой земле, меньше всего Советский Союз. Невинная игра-головоломка!

Обвинитель: А я берусь утверждать, что в действиях Комитета были сокрыты серьезные реальные намерения. Руководствовались тем, что Советский Союз потерпит поражение.

Защитник: В показаниях на суде Скавениус объяснил, что, когда Германия начала вести войну на два фронта, ему стало ясно — она проиграет войну. Вопрос был только во времени.

Обвинитель: Но эта точка зрения не нашла отражения в его политике. А вот его рвение поддерживать Германию в борьбе против «мирового коммунистического врага» весьма и весьма поразительна.

Защитник: Немцы испокон веков пребывали в нашей стране. Нам всегда нужно было вести с ними игру! Правительство и ригсдаг были полностью согласны со Скавениусом. Уму непостижимо, как обвинитель пытается взвалить вину на Скавениуса за экспорт датской рабочей силы в Германию. Я воспользуюсь документами обвинения. Именно министр труда и социальных дел Кьербель разослал социальным конторам циркуляр. Именно социал-демократические политики и профсоюзные деятели дали социальным конторам совет лишать пособия рабочих, отказавшихся ехать в Германию. И политические руководители профсоюзов изо всех сил старались стимулировать радость поездок в Германию. Ответственность за эту политику должна быть возложена на плечи других, не Скавениуса. Выдвинуть обвинение против Скавениуса — значит осудить булочника вместо кузнеца, т. е. осудить невиновного.

Председательствующий: Желает ли обвинитель что-либо сказать или возразить? Нет? Тогда слушание дела откладывается до завтрашнего дня. На сегодня суд заканчивает свою работу.

Шестое заседание

Председательствующий: Все участники процесса на месте, и я объявляю наше заседание открытым. Я предоставляю слово общественному обвинителю.

Обвинитель: Высший суд, недавно мы все слышали, как один из министров, из числа неполитиков, а именно Тюне Якобсен, пояснил, что он думал, когда говорил о себе как о саботажнике. Понятно, Тюне Якобсен не взрывал фабрики и не участвовал в саботажах на железных дорогах. Оказывается, однако, он осуществлял свои саботажи с помощью датско-немецкого общества и, возглавляя полицейское управление, делал все возможное, дабы противостоять политическому влиянию немцев. Тюне Якобсен назвал это пассивным саботажем.

В самом начале оккупации правительство призывало население по тому или иному случаю к спокойствию и порядку. Хотели избежать демонстраций против немцев, беспорядочных выступлений и саботажей. Важно было не провоцировать оккупационные власти, так как самые незначительные действия могли повлечь за собой серьезные последствия.

Но в народе постепенно росло недовольство, росло желание не мириться с оккупацией своей страны, союзники активно помогали датскому движению Сопротивления. Англичане сбрасывали с парашютов оружие, амуницию и специалистов