вечер, милорд, — сказала я, не поднимая головы.

— Добрый вечер, миледи.

Он сел, как обычно, напротив меня и притих. Я все теребила маленькую куртку, надеясь, что тусклый свет скрывал дрожь моих ладоней. Я пыталась придумать, о чем заговорить, чтобы разговор был безопасным и познавательным.

— Думаю, ты… — начала я.

В тот же миг он сказал:

— Боюсь, это…

Мы оба замолкли, а потом я выпалила:

— Прости, — сказала я, перебив его. — Прощу прощения, — еще пауза, и я прошептала. — Продолжай, пожалуйста.

Он кашлянул.

— Я хотел отметить, что нет смысла создавать одежду для гоблинов. Они ее не любят. Было время, когда фейри их держали как питомцев. Их наряжали как кукол, заставляли развлекать трюками лордов и леди. С тех дней гоблины отказываются носить одежду. Они видят в ней порабощение.

Мой рот раскрылся. Я опустила взгляд на одежду в своих руках и быстро отложила ее.

— Я не знала. Я думала…

— Ты думала, что я не забочусь о своих слугах?

— Нет. Ну, да, но… — я сглотнула и нахмурилась. — Я их оскорбила?

— Я не заметил, — ответил спутник из тени. — Им нравятся подарки, и они легко завидуют. Когда они увидели, что ты делаешь наряды для Илилили, они были в ярости. Они пришли ко мне, громко жалуясь. И хоть я напомнил им об их отношении к одежде, они не хотели поступать логично. Но потом ты стала делать им подарки, и они тут же обрадовались, — он склонился, словно хотел сделать нажим. — Твоя щедрость от чистого сердца, и они хорошо это принимают. Я просто прошу не переживать, если они не ценят саму одежду или носят ее правильно.

— Ах, — я коснулась маленького рукава, который с трудом соединила с отверстием. — Может, я придумаю то, что понравится им больше, — я взглянула на него. — А Элли? Я ее оскорбила?

— Элли? — растерянное молчание, а потом. — Ты про Илилили? Нет, ты не могла бы порадовать ее лучше, даже если бы попыталась. Хотя я не жду, что она будет носить одежду все время.

— И я, — я покачала головой и тихо рассмеялась. — Но я это уже приняла. Она… свободный дух.

— Можно и так сказать.

— Она давно с тобой?

— Она служила семье Димарис шестьсот лет.

— Шестьсот… — я прикусила губы. Конечно, фейри ощущали время не так, как люди. — И как давно ты ее знаешь?

— Этим летом будет двести пять лет. Она была моей… не знаю, как это описать. Няней?

— Няней? Двести пять лет назад? — я медленно кивнула, обдумывая эту новость. — Ты старый.

Хохот вырвался из тени напротив меня. Я вздрогнула и сжала подлокотники, волосы встали дыбом.

— Прости! — выпалила тень. — Я не хотел напугать. Я не привык общаться с твоим видом. С людьми. Я кажусь тебе древним. Я почти боюсь спрашивать о твоем возрасте.

В конце прозвучала нотка вопроса, хотя он не спросил прямо. Я кашлянула.

— Мне было восемнадцать прошлой осенью. Для тебя это, наверное, возраст младенца.

— Да, — сухо ответил он. — Малыш, который нуждается в опеке Илилили.

Он дразнил меня? Вряд ли такой мрачный голос мог шутить. Я подавила улыбку.

— Потому ты назначил ее ко мне? Посчитал меня ребенком?

— Нет, — тень снова рассмеялась. — Я мало знаю о людях, но не лишен разума. Я вижу, что ты юна, но ты и взрослая женщина по возрасту и опыту.

«Не так и много опыта», — мрачно подумала я, но не сказала этого. Вместо этого я сказала:

— Я рада, что Элли со мной. Она была со мной добра. И терпелива.

— Она высоко отзывается о тебе.

Я приподняла брови.

— Вы… она… вы обсуждаете меня?

— Да. Она отчитывается мне каждую ночь. Ее основной долг — твой комфорт, — еще пауза после такого заявления. Он несколько раз вдохнул и заговорил снова. — Тебе же было комфортно?

— Да, — я поджала губы и посмотрела на свои ладони.

— Мой народ хорошо с тобой обходился, слушался твоих желаний?

Я кивнула. Не было смысла озвучивать горькую правду, что не важно, насколько заботливые его слуги, и какой комфорт они предлагают, и как они готовы были выполнить любое желание? Я все еще была в плену. Любимый питомец в позолоченной клетке.

Огонь в камине плясал, играл на сияющих белых камнях. Серебряная изящная решетка закрывала от огня, не давала длинной юбке загореться. От этого свет бросал на камин кружева узоров. Я смотрела на эффект, размышляя, как было бы, если бы из тени на полу можно было сшить наряд.

Я покачала головой и закрыла глаза. Что я делала? Если я сидела в обществе этого… создания, нужно было все делать с пользой. Я могла упомянуть проклятие? Я говорила о нем в саду, но тогда он был лишь призраком. Может, это был и не он… хотя то, что он пришел ко мне после недели отсутствия, намекал, что то была тень лорда Димариса, и я пригласила его днем.

Но как поднять тему проклятия, не говоря о нем прямо? Если я не ошибалась, он не мог говорить об этом, боясь наказания, тогда мне нужно было найти способ развернуть разговор туда и узнать больше. Героини в легендах и сказках о мире фейри всегда находили умный способ собрать информацию, чтобы выбраться из беды.

Я прикусила щеку изнутри и нахмурилась. Я не была умной. Никогда не была. У меня не было времени стать умной! Я трудилась, выживала, заботилась о сестре. Это не требовало ума, только мрачной решимости день за днем. Бриэль была умной. Она всегда спешила на площадь, когда бард проходил через город, впитывала истории и песни. Она возвращалась домой вечером и рассказывала мне искаженные версии того, что услышала, и я пыталась терпеливо слушать вполуха. Но мой разум всегда был сосредоточен на том, что нужно в тот миг, не оставляя терпения на сказки о фейри.

Жаль, я не слушала внимательнее.

— Почему ты не делаешь наряды себе?

Я вздрогнула в кресле и посмотрела на тень. Я так задумалась, что не поняла, как долго между нами висело молчание.

— Прошу прощения?

— Я заметил, что ты еще не примеряла платья, которые тебе подарили, — сказал он. — Я боялся, что они тебе не понравились, и думал поискать варианты, которые тебя устроят. А потом ты начала создавать новые наряды для Илилили и гоблинов. Я решил, что переделывать платья тебе приятнее. Но ты не делаешь ничего для себя, только для других.

Я подумала о платье из золотого бархата, которое сунула на дно сундука вместе с украшениями. Несколько раз на прошлой