как она делала, впрочем, вообще все в этой жизни. Со временем раны Рея затянулись, оставив глубокие и страшные шрамы на животе и груди, но вот разум к нему так и не вернулся, сколько они не пытались.

В стороне осталась лишь Отавия.

Девчонка Форлорн… Осиор даже представить не мог, в какие переделки угодит Рей из-за его отъезда. Может, стоило взять мальчика с собой? Может, будь с ним винефик, они бы смогли отразить те нападения, в которых погибли его братья по трибуналу.

Маг мотнул головой. Все это пустые домыслы! Маги погибли из-за выстрелов ручных мортир, к которым они были не готовы. Впрочем, точно такая же мортира, которой они разжились для Ирмана в Кибашаме, уберегла мальчика от демона. Поедь он с ними, Рей бы стал просто еще одной мишенью, а Витати и вовсе была беззащитна перед подобным оружием. Не спасли бы их дикие щиты Ур, ведь с этой угрозой не смог справиться даже Аурантис, что погиб, прикрывая их с Ирманом бегство… Нет, Рей остался в столице на попечении Виолы и Неро.

К последним двум у Осиора была масса вопросов. Начиная от того, почему его ученик, крайне перспективный и сильный маг, сильнейший из родившихся за последние десятилетия, занимался чем угодно, кроме учебы, и заканчивая изменой в рядах магов шамоградской Башни. Но Виола сейчас была неведомо где — купец Вейхоль доставил послания, как и просил Осиор, и она сбежала из столицы — а Неро, по всей видимости, остался после переворота в городе, налаживать отношения с новой властью.

Витати и Отавия рассказали им с Ирманом о том, что случилось в Шамограде. У каждой из девушек была своя версия событий, это понятно, и во всем этом крайне недоставало рассказа Рея, но сейчас его ученик был способен только сидеть и пялиться невидящим взглядом на окно.

План Осиора был достаточно прост — уберечь дорогих ему людей от изменщиков и еретиков, заставить их уйти из столицы Дагерийской Империи. Потом он планировал встретиться с Реем и Витати, дождаться Виолу, которая тоже должна была явиться на Лаолису и искать его в Акрильсере, а после…

Каждый раз, когда маг вспоминал пещеры в горах на границе Кибашама и Эвторума, его пробирала дрожь. Дикие, пустынные места, но ему все же удалось найти пещеру, которая на поверку оказалась древним храмом, высеченным прямо в скале неведомо кем и неведомо когда…

Маг в последний раз посмотрел на спину ученика и вернулся к себе в кабинет. Закрыл окна, проверил дверь, после чего сел за стол и, отперев небольшим ключом ящик стола, пошарил внутри рукой в поисках своего дневника. Именно в этой небольшой книге с крепким кожаным переплетом, обитым по углам железом, он вел свои записи. Именно в него он перенес странные схемы, письмена и рисунки, что ему удалось обнаружить в горном храме. Все указывало на то, что там находился один из легендарных Камней Рун, вне всяких сомнений. Об этом говорили рисунки на стенах и пустой постамент в главном зале, в центре которого зияла выемка неправильной формы. Осиор даже снял с нее слепок, чтобы перенести форму предполагаемого камня в рисунок. Получался странный остроконечный камень с несколькими плоскими гранями с одной из сторон. Эта гладкость не давала магу покоя. Три — столько их было на камне — и они что-то значили. Выемка была точно рукотворной, такие плоскости с идеально ровными, совпадающими углами не могла создать талая вода или раскол породы. Что-то, что стояло на том постаменте, имело три плоские грани с одной стороны и рваные, сколотые края — с другой.

Вот только полка оказалась преступно пуста. Не веря собственным пальцам, Осиор склонился со стула и заглянул в ящик, надеясь, что дневник завалился за полку или притаился где-нибудь в углу.

Первым порывом Осиора было кликнуть Ирмана. Зло, громко, так, чтобы слуга прибежал сейчас же. Но подавив эту вспышку, маг стал думать, куда могло деться его имущество. Стоит поговорить с домашними — это первое, что нужно сделать.

Существование дневника не было тайной. В этом доме можно было доверять абсолютно всем, в том числе и юной принцессе. Учитывая испытания, которые выпали на долю девушки, а также ее юность, она была на удивление сдержана, умна и проницательна. А как грядущая правительница Дагерии — Осиор был уверен, что рано или поздно, Отавия Форлорн вернется на родину, если доживет — знать о существовании подобных артефактов ей было даже полезно. Чтобы в следующий раз, когда уже другой истигатор поднимет тревогу из-за очередной Ереси, нашел поддержу и понимание, а не получил шепотки за спиной, как это было с Осиором.

Истигатор встал со стула и вышел из кабинета, направившись в столовую. Витати в это время дня — а было около полудня — обычно отдыхала после тренировки. С ней и стоит поговорить. А после — с Ирманом и принцессой…

Проходя мимо комнаты Рея, Осиор услышал голос Отавии. Принцесса редко заглядывала к парню, будто бы боясь, что дубовая хворь передается по воздуху, так что Осиор удивленно замер у двери, вслушиваясь, что говорит девушка.

—… Письмена на стенах старые, потертые. Язык мне неизвестен, но я уверен, что это некие инструкции или ключ к тому, как использовать камень… — говорила принцесса.

Осиор толкнул дверь в комнату Рея, открывая ее на всю ширину, и увидел, что Отавия сидит в кресле и… читает его дневник вслух сидящему на кровати Рею.

— Ваше Высочество? — удивленно спросил Осиор.

— О, господин истигатор, — ответила Отавия, почему-то смущаясь и чуть заливаясь краской.

— Могу я спросить, зачем вы взяли мои записи? — спросил Осиор, указывая на пухлый дневник в руках девушки.

— Вы сами разрешили, господин Осиор, — ответила девушка. — Когда сказали, что мы с Витати можем ознакомиться с вашими находками и должны знать, что происходит…

— Да, разрешил, — кивнул Осиор, — но это было два месяца назад и вы прочли его от корки и до корки. Зачем он вам понадобился… теперь?

Отавия притихла, не зная, что ответить, будто бы собираясь с мыслями. Осиор же, чуть раздраженный, но скорее — обескураженный, стоял над ней, ожидая пояснений.

—Знаете, мне кажется, он в сознании, — внезапно сказала Отавия. — Точнее, я где-то читала или мне рассказывали, что люди в таком состоянии могут слышать и видеть, что происходит вокруг… Просто, они будто бы заперты внутри.

— И ты решила