Шрифт:
Закладка:
– Я знаю, что с тобой опасно связываться, – с улыбкой сказала она. – Интересно, как ты будешь обращаться со своим будущим мужем? Наверное, он при виде тебя будет вести себя тихо, словно мышь, увидевшая кошку.
– А все женщины в душе кошки, – усмехнулась я. – И, если надо, выпускаем коготки. А так мы белые и пушистые.
Барбара захихикала и потянулась, словно она и в самом деле была кошкой. Красивая она все-таки. Красивая какой-то старинной красотой. Моим подругам до нее, как медному котелку до китайской границы. Герке с ней явно повезло. А вот я…
Сашу Бенкендорфа император отправил с каким-то очередным поручением на юг. Когда он вернется – бог весть. С оказией Саша шлет мне записочки, в которых прозрачно намекает мне о своих чувствах. Я его стараюсь держать на некотором расстоянии, но ухаживания его не отвергаю. Есть все-таки в нем что-то, что заставляет биться сильнее девичье сердце…
Нашу грустную посиделку неожиданно нарушил папа, который пришел усталый и пропахший то ли бензином, то ли керосином. Он с Валерием Павловичем – водителем «скорой» – помогает Кулибину построить первый в России пароход. Ну, и заодно довести до ума перегонный куб, с помощью которого из нефти можно будет получать горючее для наших «Тигров» и электрогенераторов.
Кажется, у наших «Винтика и Шпунтика» дела идут неплохо. Папа пришел уставший, но довольный. Он чмокнул меня в щеку, вежливо поздоровался с Барбарой, после чего попросил напоить его чаем. Моя гостья засобиралась было домой, но я уговорила ее посидеть с нами, поболтать. Видимо, Геру сегодня припахал генерал Баринов, и к своему суженому-ряженому Барби не спешила.
К тому же, как я поняла, ей нравилось общаться с нами – пришельцами из будущего. Естественно, о том, что мы пришли в этот мир именно оттуда, она не знала. Герман поклялся, что об этом он своей даме сердца не проболтается. Я тоже помалкивала, а на некоторые вопросы Барби давала уклончивые ответы. Но полька была девицей неглупой и, похоже, кое о чем догадывалась. Тем не менее догадки – это только догадки, и к делу их не пришьешь.
Барби влекло к нам не только то, что мы были своего рода «родственниками» ее любимого. С нами она чувствовала себя своей, она не следила за каждым своим словом и поступком, опасаясь выглядеть неловко. Мы были людьми простыми, но в то же время не совсем простыми. С нами считался император, уважали многие из его окружения. Барби понимала, что это не за красивые глазки. Так что общение с нами было ей не только в удовольствие, но и делом полезным.
За чаем зашел разговор о том, что англичане никак не угомонятся, и что рано или поздно боевые действия возобновятся – папа из-за присутствия Барбары не вдавался в конкретику.
– И Германа могут послать на войну? – испуганно произнесла Барби.
– Могут, – ответил папа, – отхлебывая чай. – Гера воин, и ему не пристало отсиживаться в тылу.
– А как же я? – голос Барби задрожал. – Я хочу отправиться на войну вместе с ним.
– А ты будешь его боевой подругой, – наставительно произнес папа. – Вот поженим вас, и получится такая сладкая парочка, что другие будут смотреть на вас с завистью. Так что, красавица, признавайся – пойдешь ли замуж за Германа нашего?
Барбара залилась краской и кивнула.
– Ну, вот и ладушки, – обрадовалась я. – Так что скоро ты переберешься в дом мужа. Пусть Гера поймет, чем жизнь семейная лучше холостой.
– А ты милая, – папа подмигнул мне, – тоже мотай на ус. Глядишь, подойдет и твой черед идти к венцу.
Зарницы далеких гроз
28 июня 1801 года.
Французская республика. Дворец Мальмезон.
Майор ФСБ Андрей Кириллович Никитин,
РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»
Пока Наполеон отсутствовал во Франции, стало известно о событиях, которые вряд ли можно назвать счастливыми для Первого консула. Это касалось прежде всего Египетской армии, которую Наполеон тайно покинул в августе позапрошлого года. Дивизионному генералу Жану-Батисту Клеберу, которому было передано командование всеми французскими войсками в Египте, Наполеон оставил запечатанный конверт, в котором лежала записка, объясняющая его поступок, и долг в семь миллионов франков. Для прочих же было заявлено, что главнокомандующий уехал во Францию, чтобы собрать новый флот взамен погибшего при Абукире и подкрепления. Наполеон обещал вернуться через три месяца.
Клебер, впрочем, не сомневался в том, что «этот типчик» – так он презрительно называл своего бывшего начальника – в Египет больше не вернется. Старый служака, однако, не опустил руки, а сумел нанести в марте 1800 года мамелюкскому вождю Ибрагим-бею поражение при Гелиополисе и подавить вспыхнувшее весной того же года восстание египтян. Турки были разбиты и отброшены в Сирию. А Клебер начал переговоры с турками и англичанами о почетной эвакуации остатков армии во Францию.
Но 14 июня 1800 года (по иронии судьбы, в день победного для Наполеона сражения при Маренго) генерала Клебера убил мусульманский фанатик. А дальше началась агония когда-то победоносной армии. 8 марта 1801 года неподалеку от Абукира высадился британский десант под командованием генерала Ральфа Аберкромби. Потеряв 1100 человек из высаженных шести тысяч, турки и англичане начали теснить французов.
Принявший командование после смерти Клебера генерал Мену, перешедший в магометанство и сменивший имя Жан-Франсуа на Абдаллах, попытался снова начать переговоры с противником. 20 марта 1801 года под Александрией он дал сражение 14-тысячной армии генерала Аберкромби. Французы потерпели поражение. Слабым утешением для них стало то, что в бою получил смертельное ранение командующий британскими войсками.
16 мая французский генерал Огюстен Бельяр разбил противника при Аль-Зауме. Но эта победа стала «лебединой песней» Египетской армии, которая к тому времени удерживала лишь Александрию и Каир.
Наполеон, прекрасно понимая, что дни французской армии в Египте сочтены, все же тешил себя надеждой на то, что еще можно как-то продержаться, а потом и попытаться выручить опытных и храбрых солдат и офицеров, получивших бесценный опыт войны на Востоке.
Но в июне этого года наступила развязка. В Каире, окруженный турками и британцами, генерал Бельяр подписал конвенцию о сдаче города. Известие об этом только что поступило в Париж. Наполеон был в ярости.
– Как Бельяр, герой многих сражений, не принудив противника развернуть свои силы, не сражаясь, не попытав счастья, капитулировал перед британцами! Он сдал столицу Египта со всеми ее складами, с четырьмя сотнями вполне исправных пушек, мощными фортами, не сделав ни единого ружейного выстрела! И кто капитулировал? Лучшие в мире солдаты!
Первый консул бегал по своему кабинету, мимоходом смахивая на пол со стола бумаги и в раздражении пиная ногами некстати подвернувшийся ему стул.
– Когда армии полагают, что из критического положения можно выйти без бесчестья посредством заключения конвенций – тогда все потеряно. Это все равно, что доверить оборону и честь оружия старухам с веретенами! Почему Бельяр капитулировал? Кто дал ему право вести себя так пацифистски? Ведь он получил от Республики право посылать ее солдат на смерть ради ее защиты, но не право спасать их за счет общественного блага!
