свидетелем каких событий ей повезло оказаться. Об услышанном он не переставал думать и корпя над статьёй до самой ночи, и покидая редакцию, когда время давно перевалило за полночь. Готовый материал он скромно оставил на самом уголке редакторского стола — утренняя приятность для Оливии. Эх, увидеть бы её лицо, когда она прочтёт новость! Если принцесса действительно связана с сопротивленцами, Прибрежье ждут воистину нелёгкие времена. Принцепс наверняка знал обо всём, потому нашёл дурачка в лице Яна, чтобы запудрить народу мозги россказнями о милосердии. Как Максиан мог допустить гибель обычных граждан? В чём они провинились перед осквернёнными? И если исходить из намёков принцепса, пламя только разгорается, и скоро оно поглотит всю страну, от скалистых берегов Южного Мыса до бескрайних виноградников Опертама.

Представив ужасающую картину восстания, Ян содрогнулся. Неужели не осталось ни единого шанса предотвратить грядущее безумие? Почему простой народ должен платить кровавую дань за жестокость ненасытных богатеев? Кому мог навредить вон тот трудяга, возвращающийся домой после тяжёлого дня с тощей сумкой за плечом? Или вот эта несчастная, что еженощно торгует собой на углу ресторана ради куска хлеба и крыши над головой. Разве они заковывали в цепи осквернённых? Они и сами рады бы служить кому-нибудь за гарантированную порцию похлёбки, а не гоняться за жалкими грошами, боясь в любой миг оказаться на улице вместе с детишками и старенькими родителями.

Погрузившись в мрачные думы, Ян и не заметил, когда именно за ним увязался странный человек в широкополой шляпе. Поначалу он решил, что это случайный попутчик, но ускорив шаг, с тревогой обнаружил, что неизвестный тоже пошёл быстрее. Как назло, этот район считался промышленным: ни жилых домов, ни ночных заведений, только высокий забор бумажной фабрики да несколько складских зданий с глухими чёрными окнами. Улица не освещалась, вокруг ни души — лучшего места для грабежа и не придумать. От этой мысли похолодело нутро, и, не собираясь выяснять, верны ли его догадки, Ян бросился наутёк, попутно высматривая, куда бы свернуть, чтобы оторваться от преследователя. Но грабитель оказался проворнее. Нагнав на самом углу фабрики, он развернул Шарпворда за плечо и, вцепившись в лацкан пиджака, впечатал его в стену.

— А бегаешь ты не так-то хорошо, как языком треплешь, — просипел незнакомец. Лицо его скрывал чёрный шарф, натянутый до самых глаз на манер маски осквернённых.

И тут Шарпворда как ледяной водой окатило: никакой это не грабитель! Наёмник, подосланный закрыть рот распоясавшемуся правдорубу. Надежда отделаться кошелём мгновенно испарилась. Вот значит, как ему суждено умереть — от руки подонка, измеряющего человеческую жизнь звонкой монетой.

В руке неизвестного тускло сверкнуло лезвие, бок взорвался обжигающей болью, и время будто замедлилось. Ян действовал бездумно, не пытаясь осмыслить происходящее. Изо всех сил он оттолкнул нападавшего, и когда тот отступил на шаг, освободив место для манёвра, со всех ног рванул прочь.

В одну секунду Шарпворд пересёк улицу и резко свернул в первый попавшийся переулок, едва не растянувшись на бугристой земле. Спотыкаясь и балансируя, на трясущихся ногах он перепрыгивал ухабы и мысленно молил Терру, чтобы помогла добраться до проспекта прежде, чем убийца настигнет его. А тот буквально дышал ему в затылок.

В ушах грохотала кровь, в боку нещадно кололо, но Ян с остервенелым отчаянием нёсся к свету в конце, казалось бы, бескрайнего проулка. И вот он, спасительный проспект! Обогнув фонарный столб, внезапно выросший у него на пути, Шарпворд пулей вылетел на мостовую и ринулся к громко хохочущей компании молодых людей, столпившихся у входа в кабак.

— Эй, приятель, что с тобой? — заметив его, один из кутил вышел навстречу. — Тинова бездна! Кто это тебя так?

Шарпворд глянул на пропитанный кровью пиджак и, только сейчас ощутив нестерпимую боль, зажал рану рукой:

— Помогите! Меня хотят убить!

* * *

Грохнув по двери кулаком, Хантсман дождался, когда брюзжащий голос ответит, и ворвался в кабинет. Посол своей неизменно кислой миной уставился на него:

— Чем могу помочь, капитан?

— Мне ваша помощь, мистер Финч, как раненому контрольный выстрел. Какого хрена вы отправили курьера?! — Хантсман едва держался, чтобы не расквасить ему рожу так, чтоб потом месяц не мог ей кривить.

— А, вы об этом, — церемонно протянул посол. — Видите ли, капитан, ваши потуги проникнуть в лабораторию оказались не слишком эффективны. Сержант-майор дал точные указания по срокам, а вы их благополучно за-ва-ли-ли.

— Сроки не учитывали сложившихся обстоятельств! Или вы забыли, Финч, что вашей задачей было уломать короля на доступ?

— Уламывают девок в кабаках, Хантсман, а я исхожу из возложенных на меня полномочий. И не нужно мне тут тыкать носом в мои же обязанности! Я с ними справляюсь получше вашего. Со своей стороны, я сделал всё возможное, а вот вы, капитан, явно не оправдали свою лестную характеристику.

Схватив посла за грудки, Хантсман рывком выдернул его из-за стола:

— Смотри, как бы я тебе характеристику не подправил, грёбаный ты суслик! Я должен был подготовить доклад, а ты мне всё подосрал…

— Уберите от меня свои руки, капитан! — процедил сквозь зубы Финч. — Между прочим, я сделал доклад максимально объективным.

Так вот, как называется прикрывание своей жопы за счёт других: «максимально объективный доклад». Нужно запомнить, вдруг пригодится.

— Надеюсь, ты не забыл упомянуть в своём объективном докладе, что выдал информатора? — Хантсман разжал пальцы и посол мешком плюхнулся обратно на стул.

— Да плевать всем на твою девку, капитан! Скоро начальству не до того будет.

— В смысле, «не до того»?

Финч зловеще осклабился, почувствовав своё превосходство:

— Утром я получил депешу из Регнума, и могу вас заверить, что Первый Сектор скоро о лаборатории и думать забудет.

От слов посла слишком уж веяло душком, такие вещи Хантсман пятой точкой чуял.

— И что теперь с лабораторией делать?

— Пока ничего, — Финч принялся деловито перебирать бумажки на столе. — Сначала нужно дождаться ответа из Сектора. И если у вас больше нет вопросов, капитан, прошу покинуть мой кабинет.

Из всего разговора Хантсман смог вынести только одно: посол заморозил операцию намеренно, и причина тому точно не в заваленных сроках, их можно было спокойно продлить. Вполне вероятно, это как-то связано с визитом принцепса. Видимо, тот в отместку решил подпортить НЭВу воздух. Хотя какой в этом смысл? В конце концов, он же получил желаемое, а судя по его сопровождению, визит сюда был явно неофициальным. Что может связывать едва ли ни первого человека страны с мутантом-беженцем? И для чего им девчонка с поехавшей кукушкой? Это не говоря уже о том сосунке, снёсшем дозорную