муллу Мухаммада Омара стать их лидером, хотя он и не входил в группу основателей движения. Талибы начали собирать оружие, которым, как бывшие моджахеды, они умели пользоваться. Согласно истории происхождения «Талибана», рассказанной самими талибами, их первой проведенной операцией стало нападение на полевого командира, похитившего и изнасиловавшего двух молодых женщин из Герата на контрольно-пропускном пункте на шоссе Герат – Кандагар. Его арестовали и казнили. Люди присоединились к талибам, когда те захватили больше контрольно-пропускных пунктов, на которых боевики-преступники взимали плату за проезд и совершали изнасилования.

Усилия талибов совпали со сменой правительства в Пакистане, что привело к переориентации их политики и открытию новых стратегических возможностей. В октябре 1993 г. Пакистанская народная партия (ПНП) победила на парламентских выборах, вернув Беназир Бхутто на пост премьер-министра, с которого армия и бюрократия свергли ее на фальсифицированных выборах в 1990 г. Каждая из двух основных центристских партий Пакистана, возглавляемых семьями феодалов и промышленников, имела свою собственную подопечную исламистскую партию, с которой вступала в коалицию. Пакистанская мусульманская лига («Наваз»), как правило, вступала в коалицию с «Джамаат-и ислами», партией, придерживающейся течения исламистской идеологии, разработанной Абу-ль-Аля Маудуди в Индии и «Братьями-мусульманами» в арабском мире. Генерал Зия симпатизировал «Джамаату», естественным союзником «Джамаата» в Афганистане был Хекматияр: две группы тесно сотрудничали. ПНП, с другой стороны, сформировала коалицию с «Джамиат-и улама-и ислам» во главе с Мавлави Фазлуром Рахманом, священнослужителем-деобандистом, тесно связанным с пуштунской политикой. Фазлур Рахман поддерживал ПНП в парламенте и являлся близким знакомым министра внутренних дел Бхутто генерала Насируллы Бабара.

После распада СССР Сардар Асиф Али, министр иностранных дел в правительстве Бхутто, утверждал, что Пакистану следует переориентировать свою внешнюю политику и начать вести торговлю с Центральной Азией. Поскольку непосредственной перспективы стабилизации положения в Кабуле и открытия свободного проезда в Узбекистан не было, Бабар выступил за сотрудничество с кем-либо на местах, чтобы открыть путь в Туркменистан через Кандагар и Герат. Кабинет Бхутто одобрил этот план в июне 1994 г. Таким образом, находясь 25 октября в Ашхабаде на праздновании Дня независимости Туркменистана, Бхутто договорилась с Дустумом и Исмаил-ханом о транзите через контролируемые ими территории. Слабым звеном оставался отрезок пути от Спин-Болдака до Кандагара и далее до Фараха, на всей протяженности которого не имелось достаточно сильной власти, представители которой могли бы контролировать это направление.

Чтобы открыть соответствующий маршрут, являющаяся подразделением Пакистанских вооруженных сил Национальная логистическая служба – та самая, которая подвозила оружие моджахедам, – организовала конвой с продовольствием, одеждой и медикаментами, который покинул Кветту 29 октября 1994 г. Конвой возглавлял «полковник Имам» – псевдоним офицера ISI Султана Амира Тарара, прежде отвечавшего за подготовку моджахедов. Вскоре после пересечения границы с Афганистаном 1 ноября конвой был остановлен представителями племени ачакзай, членами ополчения бывшего режима, которые теперь взимали за движение по дороге неофициальные сборы. Внезапно появилась группа «талибов» и освободила конвой. Эта группа пришла из поселения беженцев в Белуджистане при явной поддержке военизированных пограничных сил Белуджистана и взяла под контроль большой склад оружия, ранее принадлежавшего «Хизб-и ислами». Конвой проследовал в Ашхабад.

Связь между талибами, освободившими пакистанский конвой, и талибами, основавшими для подавления своеволия полевых командиров соответствующую организацию, не выяснена до конца: те и другие то ли принадлежали к одной и той же группе, то ли вскоре объединили свои силы. Талибы доказали, что могут обеспечить безопасность дорожного движения, и вторглись в Кандагар, который захватили без особого сопротивления.

Кем были талибы и кто были их лидеры, включая муллу Омара?

Талибами были бывшие студенты из медресе на юге Афганистана, а также из Карачи, Пешавара и пакистанской провинции Белуджистан. В 1980-х гг., до того как появилась организация, получившая название «Талибан», французский ученый Оливье Руа классифицировал происхождение моджахедов и заявил, что существует четыре основные сети, в которых они были завербованы: одной из этих сетей были талибы, студенты медресе.

Талибы имели скромное происхождение – как в экономическом отношении, так и с точки зрения положения в племени, – поскольку состоятельные или имеющие хорошие связи семьи обычно не посылали своих сыновей в медресе. В Афганистане осталось мало людей знатного происхождения, поскольку революция и война уничтожили элиту. Например, мулла Омар был членом рода Хотак племени гильзаев, из которого происходил Мирвайс Хотаки, но которое дуррани подчиняли себе на протяжении веков, что выражалось в нехватке земли и других активов. Омар был сыном деревенского муллы. В основанном Мухаммади движении «Харакат-и инкилаб» он стал командиром среднего звена, потерял в бою глаз и лечился в больнице Международного комитета Красного Креста в Кветте. До того как стать лидером талибов, он никогда не покидал провинцию Кандагар. После того как он стал эмиром аль-муминином («повелителем правоверных»), он однажды посетил Кабул, но не остался там даже на ночь (поездка в больницу МККК в Кветте так и осталась его единственной известной зарубежной поездкой). До 2001 г. он был известен своей честностью и самоотречением.

Почти никто из лидеров талибов не происходил из высокопоставленных племен дуррани (членов конфедерации зирак). Практически никто из них не получил образования в государственных светских или религиозных школах, и никто из них не учился в Кабульском университете, откуда происходило большинство других представителей политической элиты. Они прилично говорили на арабском – по крайней мере, в религиозных целях, многие из них достаточно хорошо изъяснялись на урду, чтобы их понимали в Карачи, но единственными талибами, которые владели другими иностранными языками, была горстка молодых беженцев, выучивших английский в Пакистане. Многие, если не большинство, выросли в деревнях без электричества, асфальтированных дорог, государственных школ, медицинских клиник и полицейских участков. Их скромное происхождение и религиозная квалификация помогли им установить контакт с сельскими жителями Южного Афганистана: говорящий по-персидски средний класс, с которым они позже столкнулись в Кабуле и других городах, там почти не существовал.

Движение «Талибан» не представляло собой в Афганистане совершенно нового явления. Сеть преподавателей и студентов из местных частных сельских медресе и медресе в соседних населенных пуштунами районах Пакистана (ранее Индии) на протяжении веков играла важную роль в истории страны. Во времена антисоветского джихада среда улемов и студентов медресе являлась одним из важных источников пополнения отрядов моджахедов, действовавших в племенных районах.

Эта группа оказалась маргинализированной в результате многолетнего государственного строительства, производимого королевским режимом, который создал новую элиту (включающую исламских ученых и судебных чиновников), прошедшую подготовку в современных школах и университетах. Сторонники королевского режима, коммунисты и исламисты набирались в основном из разных слоев этой новой элиты. Междоусобные битвы, в результате которых различные фракции афганской интеллигенции одна за другой приходили к власти,