class="p">CCLI

Взглянуть бы вам на войско Балигана,

На тех аргойльцев, басков[152], оксианцев!

Неотразимы копий их удары,

Но поля наши им не уступают.

На землю трупы валятся все чаще.

До вечера не утихает схватка.

Урон немалый терпят люди Карла.

Бой кончится – придется им поплакать.

Аой!

CCLII

Бьют мавры и французы что есть сил,

Их копья разлетаются в куски.

Взглянуть бы вам, как там дробят щиты,

Услышать бы, как сталь о сталь звенит,

Как в панцири врезаются клинки,

Как наземь тот, кто сбит с коня, летит,

Как издает он перед смертью крик, –

Вам этого до гроба не забыть.

Сраженье все неистовей кипит.

Вот Аполлена стал эмир молить

И Тервагана, Магомета с ним:

«Я вам служил, кумиры ваши чтил.

Из золота я их велю отлить

Лишь помогите Карла победить».

Вдруг Жемальфен эмиру возвестил –

Ему был другом этот сарацин:

«Сеньер, для вас день нынче несчастлив:

Пал от руки врага ваш сын Мальприм,

И Канабей, ваш брат, в бою погиб,

Сразили два христианина их.

Карл, мнится мне, – один из их убийц!

Уж больно у него могучий вид

И бел апрельский цвет его седин».

Шлем наклонил, услышав весть, эмир,

От горя головой на грудь поник.

Он так скорбит, что свет ему не мил,

Позвать Жангле Заморского велит.

CCLIII

Воскликнул Балиган: «Ко мне, Жангле!

Вы – мудрый и правдивый человек,

Ценил я неизменно ваш совет.

Скажите мне, кто должен одолеть,

Кто – я иль Карл – в бою одержит верх?»

А тот ответил: «Суждена вам смерть,

Вас боги ваши не спасут уже.

Французы храбры, и король их смел,

Таких бойцов не видел я вовек.

Но все же бросьте клич – пусть бьются все:

Мавр, оксианец, турок, энфр[153] и перс,

Что б нас ни ждало, медлить смысла нет».

CCLIV

Эмир по латам бороду расправил,

Она белей боярышника в мае.

Что б ни было, он прятаться не станет,

К устам трубу язычник прижимает,

Трубит в нее, чтоб слышали все мавры,

Мчит по полю и нехристей скликает,

Заржали и завыли оксианцы,

Залаяли аргойльцы по-собачьи,

На христиан неистово помчались,

Полки их смяли и ряды прорвали,

Семь тысяч их убили басурмане.

CCLV

Ожье Датчанин сроду не был трусом.

Вовеки мир бойца не видел лучше.

Заметил он, что дрогнули французы,

Велел позвать Тьерри-аргонца тут же

И Жозерана с Жоффруа Анжуйским

И молвил Карлу гордо и разумно:

«Взгляните, как арабы наших рубят.

Пускай венца лишит вас вездесущий,

Коль отомстить у вас не хватит духу».

Все промолчали: отвечать нет нужды.

Коней бароны шпорят, вскачь несутся,

Язычников нещадно бьют повсюду.

Аой!

CCLVI

Разят арабов император Карл,

Ожье, Немон, анжуец Жоффруа,

Что носит императорский штандарт.

Особенно Ожье Датчанин храбр[154].

Коню он шпоры дал, понесся вскачь,

Убил того, кто нес с драконом стяг:

Ожье Амбора вышиб из седла,

Конем хоругвь эмира растоптал.

Эмир увидел, что дракон упал,

Что знамя Магомета – у врага,

И понял тут язычник Балиган,

Что Карл Великий прав, а он не прав.

Поприутихла ярость басурман.

Карл вопрошать своих баронов стал:

«Достаточно ли сил еще у вас?»

А те в ответ: «Не тратьте зря слова.

Позор тому, кто не разит сплеча!»

Аой!

CCLVII

День миновал, вечерний час подходит,

Но меч враги не вкладывают в ножны.

Отважны те, кто рати свел для боя.

Их ратный клич звучит, как прежде, грозно.

«Пресьоз!» – кричит эмир арабский гордо,

Карл «Монжуа!» в ответ бросает громко.

По голосу один узнал другого.

Сошлись они на середине поля.

Тот и другой пускают в дело копья,

Врагу удар наносят в щит узорный,

Его пронзают под навершьем толстым,

Распарывают на кольчугах полы,

Но невредимы остаются оба.

Полопались у них подпруги седел.

С коней бойцы свалились наземь боком,

Но на ноги вскочили тотчас ловко,

Свои мечи булатные исторгли,

Чтоб снова продолжать единоборство.

Одна лишь смерть конец ему положит.

Аой!

CCLVIII

Отважен милой Франции властитель,

Но даже он не устрашит эмира.

Враги мечи стальные обнажили,

Бьют по щитам друг друга что есть силы,

Навершья, кожа, обручи двойные –

Все порвалось, расселось, расскочилось.

Теперь бойцы одной броней прикрыты.

Клинки из шлемов высекают искры.

Не прекратится этот поединок,

Пока эмир иль Карл не повинится.

Аой!

CCLIX

Эмир воскликнул: «Карл, совету внемли:

В вине покайся и проси прощенья.

Мой сын тобой убит – то мне известно.

Ты беззаконно вторгся в эту землю,

Но коль меня признаешь сюзереном,

Ее получишь в ленное владенье».

«Мне это не пристало, – Карл ответил. –

С неверным я не примирюсь вовеки.

Но другом буду я тебе до смерти,

Коль ты согласен воспринять крещенье

И перейти в святую нашу веру».

Эмир ответил: «Речь твоя нелепа».

И вновь мечи о брони зазвенели.

Аой!

CCLX

Эмир великой силой наделен –

Бьет Карла он по голове мечом.

Шлем разрубил