За спиной Эмансипора наступила тишина. Он поднес к глазам бутылку из черного пузырчатого стекла и тут же вздрогнул, увидев выдавленную на ней печать в форме черепа и опоясывающие короткое горлышко кости. Поспешно вернув бутылку на место, он потянулся за другой.

— Духи, — холодно проговорила Сатер, — редко обладают способностью убивать живые души.

— Совершенно верно, капитан. Естественно, бывают исключения. Не стоит также забывать о Красной дороге Несмеяни и ее быстрых водах. Увы, имеет место весьма неблагоприятное стечение обстоятельств. Чтобы точнее определить, что именно пробудилось внизу, мне нужно поговорить с моим товарищем, Корбалом Брошем…

— Еще один клятый чародей?

— Своего рода заклинатель.

— И где же он? Недавно был на палубе, но потом исчез: я полагала, что этот евнух, от одного вида которого бросает в дрожь, здесь, с вами.

Эмансипор нашел еще одну бутылку из мутного зеленого стекла, на этот раз без жутких печатей. Повернувшись, он поднес ее к свету фонаря и, не увидев ничего подозрительного в темной жидкости внутри, взял кубок, откупорил пробку и налил хозяину до краев, после чего помедлил и осторожно принюхался.

«Ага, это точно вино». Слуга облегченно вздохнул и, выпрямившись, подал кубок Бошелену, который взял его заключенной в металл левой рукой.

— Капитан Сатер, — небрежно сказал заклинатель, — советую вам воздержаться от столь… грубых высказываний в адрес Корбала Броша. Как может подтвердить господин Риз, добрый нрав моего товарища в той же степени пал жертвой кровавого увечья, как и его…

— Ладно, ладно. В любом случае он похож на загнанного в угол краба. Так вы мне не ответили: где ваш друг?

— Что ж… — Бошелен сделал большой глоток вина, — учитывая его опыт, могу предположить, что… — Последовала внезапная необъяснимая пауза, которая тянулась пять, семь, десять мгновений, прежде чем он медленно повернулся к Эмансипору. Обычно ледяные глаза Бошелена светились странным огнем, на лбу выступили мелкие капли пота, блестевшие также в его бороде и подстриженных усах. — Скажите, Риз, — сдавленно проговорил Бошелен, — вы уже убрали бутылку в сундук?

— Э… да, хозяин. Хотите еще?

Рука, сжимавшая кубок, дрогнула. Бошелен рывком шагнул к Эмансипору и сунул меч ему в руки:

— Возьмите, быстрее!

— В чем дело, хозяин?

— Темно-зеленая бутылка, да, Риз? Без украшений, с продолговатым выпуклым горлышком?

— Ну да, она самая…

— В следующий раз… — выдохнул Бошелен, и его лицо обрело красноватый оттенок, какого Эмансипор никогда еще не видел, — в следующий раз, пожалуйста, берите любую из бутылок с черепом…

— Но хозяин…

— Это кровавое вино, Риз, причем самого смертоносного сорта: предупреждением служит форма горлышка. — Он потянул себя за кольчугу, будто у него внезапно заболел живот. — Предупреждение… о боги! Даже тоблакайская девица рассмеялась бы! Вон отсюда, Риз! Убирайтесь!

Капитан Сатер смотрела на них, ничего не понимая.

Забрав меч, Эмансипор Риз бросился к двери и распахнул ее. Когда он шагнул за порог, Сатер попыталась последовать за ним, но Бошелен молниеносно метнулся к ней, схватив одной рукой за шею:

— Только не ты, женщина!

Его скрежещущий, почти звериный голос невозможно было узнать.

Сатер пробовала было нашарить свой меч, но Эмансипор услышал жуткий треск разрываемой кожи и пряжек, а затем слабый женский вскрик…

Эмансипор стремглав выбежал в коридор, захлопнув за собой дверь.

Из каюты донеслись глухие удары, шорох сапог о пол, еще один приглушенный крик.

Эмансипор Риз облизнул губы, — похоже, в последнее время ему приходилось делать это довольно часто.

«Кровавое вино… где я раньше слышал это название? Хозяин что-то говорил про тоблакаев, великанов-варваров. Ну да, древесный сок, смешанный с вином. Вполне логично».

Из-за двери теперь слышались ритмичные поскрипывания и толчки, сопровождавшиеся женскими вздохами и мужским ворчанием.

Моргнув, Эмансипор уставился на меч, который держал в руках. Длинный, двуручный. Круглая головка эфеса из серебра и оникса, тяжелая и блестящая, будто от влаги.

Сквозь прочную дубовую дверь доносились отчаянные крики и стоны.

Вновь вспомнив то бутылочное горлышко, Эмансипор еще раз взглянул на рукоятку и эфес меча.

«Один глоток? Всего один? О боги!»

— Слышала?

Пташка Пеструшка, прищурившись, взглянула на Густа Хабба:

— Что?

— Вода льется. Похоже, у нас пробоина!

— Ерунда. Мы бы это почувствовали. Да мы бы тут уже по колено в воде бродили, клянусь языком Маэля! Никакой пробоины нет, Густ, так что лучше заткнись!

Они переговаривались шепотом, оба понимали, что лучше особо не шуметь, пока Хек Урс пробирался в сторону гальюна в поисках того, кто недавно кричал, возможно рискуя обнаружить останки несчастного придурка или, еще хуже, лишь несколько липких, воняющих мокрых железом пятен.

— Я слышу воду, Пташка, клянусь. И еще щелчки и стоны — боги, они меня с ума сводят!

— Проклятье, да успокойся ты уже!

— И взгляни на те гвозди — те новые… смотри, как они потеют красным…

— Это всего лишь ржавая вода…

— Ничего подобного…

— Да хватит тебе. Смотри, Хек уже у гальюна.

Этого оказалось достаточно, чтобы Густ Хабб замолчал. Рядом с присевшей на шедший вдоль киля центральный настил Пташкой слышалось лишь его быстрое дыхание. Оба напряженно всматривались в покачивающийся круг света от фонаря в полутора десятках шагов впереди. Черная покосившаяся дверь приоткрылась, и силуэт Хека Урса заслонил свет.

— Смотри! — прошептал Густ. — Он заходит туда!

— Смельчак, — буркнула Пташка Пеструшка, качая головой. — Мне стоило бы выйти за него замуж.

— Не такой уж он и смельчак, — заметил Густ.

Она медленно повернулась к нему, доставая нож:

— Что ты сказал?

Густ Хабб, даже не почувствовав опасных ноток в ее голосе, лишь указал головой вперед:

— Смотри, он просто заглядывает.

— Да, верно. — Она убрала нож.

Отступив назад, Хек закрыл дверь гальюна и, развернув фонарь, поспешил обратно, туда, где его ждали двое друзей.

— Пусто, — сказал он. — Никого и ничего.

Густ Хабб вскрикнул и хлопнул ладонью по забинтованной ране на голове.

Хек и Пташка уставились на него.

— Ой! Меня кто-то укусил за ухо!

— За какое место укусил? — уточнил Хек. — У тебя там теперь призрак вместо уха, Густ Хабб. Его там больше нет, забыл?

— Клянусь…

— У тебя просто воображение разыгралось, — сказала Пташка Пеструшка и снова повернулась к Хеку Урсу. — Ну и что будем делать дальше?

Кто-то шел в их сторону. Повернувшись, оба увидели приближающегося Абли Друтера.

— Мы все обыскали, — доложил Хек,