известно немного. В частности, известно, что Парменид, в отличие от Ксенофана и Парменида, не отличался тягой к путешествиям. Родился, жил и умер в родном городе Элея, в юго-западной части Апеннинского полуострова. Городок расположен на холмистой местности, вблизи побережья Террентского моря. Каких-либо полезных ископаемых рядом нет, особо привлекательных бухт тоже. Единственной привлекательной особенностью города являются благополучие и красота местности. Городок возник как типичный полис ради самостоятельной жизни населения. В России такие городки называются «уездными»: они не центры мировой торговли, промышленности, культуры. Просто «городок». По-видимому, городок Элея был настолько привлекательным, что профессиональный путешественник Ксенофан решил именно в этом городке провести остаток своих лет – еще и других уговаривал последовать своему примеру. Диоген Лаэртский об Элее отозвался как о «неприметной общине, умеющей только вскармливать достойных людей» (Диаген Лаэртский, 1979, с. 368). Парменид родился в благополучной семье «коренных жителей», что давало ощущение уверенности и основательности. Естественно, он принимал участие в гражданской жизни общества, включая вопросы правосудия. Сохранились свидетельства о «надменности» Парменида, что было характерным едва ли не для всех «досократиков». Склонность к поэзии тоже не способствует излишней скромности. По своей повседневной культуре Парменид был типичным представителем «общества знати». Широкий кругозор, обеспеченный досуг, интерес к таинствам всегда отличали отдельных представителей «общества знати». Тяга к философии и стихосложению лишь дополняют типичный портрет хорошо воспитанного человека «общества знати», каким и был Парменид. Красивый город, разумные учителя в лице Пифагора и Ксенофана, таланливые ученики (Зенон и Эмпедокл), – судьба благоприятствовала Пармениду в том, чтобы оставить свой яркий след в философии.

Славе Парменида во многом способствовало творчество его слушателя Зенона. Зенон, как и Парменид, принадлежал к «обществу знати» в своём родном городе. В области собственно философии Зенон не сделал ничего; он не выдвигал свою точку зрения по поводу миропонимания. Но он мастерски использовал открытие пифагорейцами иррациональности в математике для обоснования философии Парменида. Вероятно, по своим природным дарованиям Зенон был математиком, лишь волею судьбы вовлеченным в философско-поэтическое творчество Парменида. Аристотель назвал Зенона «изобретателем диалектики» – молодого человека, а не прославленного Платона. Между тем, слушателем Зенона был Горгий, «изобретатель софистики». Это тоже не случайно. Своим апориям Зенон придал художественную форму в расчете на «шоу». Например, в «Дихотомии» деление пополам совершенно не обязательно, а если настаивать на логике, то и невозможно: нет такой точки под названием «начало» или «середина». По определению Евклида, «точка есть то, часть чего ничто»; понятно, что переход от «части» к «ничто» бесконечен. Кроме того, формулировать «дихотомию» не обязательно «делением пополам», можно делением на любые части; например: «прежде, чем пройти треть пути, надо пройти треть трети пути и т.д.». Речь о «делении пополам» не более чем декорация в рассуждении – нет никакого отношения к дихотомии в логике.

Зенон из личного общения с Парменидом правильно понял, что речь идёт об откровении, которое требуется не только донести до людей, но и заставить принять даже при сопротивлении со стороны «пустоголового племени». Ход выполнения задания вполне аналогичен, например, шахматной партии, когда в результате последовательных ходов ставят противника в «безвыходное положение» («мат»). Слово «апория», собственно, и означает «безвыходное положение» (буквально «отсутствие переправы»). Одна из задач для Зенона состояла в том, чтобы «поставить мат» понятию «движение». Такую же задачу позднее по-своему решил Жан Буридан (сказ про «буриданова осла»). Проблема возможности или невозможности движения решалась так же атомистами. Чтобы обосновать возможность движения, Демокриту пришлось постулировать наличие «пустоты», а Эпикуру еще предоставлять атомам право самопроизвольно «отклоняться» (с поправкой от Эпикура буриданов осёл вышел бы из «точки бифуркации»). Аристотель по поводу рассуждений атомистов предпочитал острить: движение в пустоте невозможно, поскольку невозможно одно пустое место сменить на другое: они не различимы.

Апории Зенона задумывались их автором как логическое шоу умного человека, привыкшего рассчитывать партию на много ходов вперед. В основе всех апории открытие иррациональностей в арифметике и геометрии. Заслуга Зенона в том, что апории перевели проблему иррациональностей с математики на физику. Случайно возникший термин «метафизика» как нельзя лучше подходить именно к апориям Зенона.

В истории элейской философии можно видеть связную цепь вроде бы случайных событий, в результате которых западная философии круто развернулась в сторону своей будущей классики в лице Платона и Аристотеля. Случайно ли Пифагор и Ксенофан, оба с Ионии, оказались в конце жизни на другом конце Эллады, в пешей доступности друг от друга. Случайно ли Ксенофан для постоянного места жительства выбирает малоизвестный городок, в котором суждено было родиться сначала Пармениду, а спустя несколько десятилетий Зенону. Случайно ли Парменид знакомится с философией Пифагора, а под влиянием Ксенофана начинает философию излагать стихами. Случайно ли в порыве поэтических вдохновений к законодателю Пармениду приходит Откровение от богини правосудия Дике, которое в итоге оборачивается парадоксальной «философией элеатов». Случайно ли, что для признания Откровении и, соответственно, разворота философской мысли во всей Элладе, в Элее рождается человек с удивительными «математическими способностями» – Зенон. Зенон успевает выполнить миссию своей жизни в виде тех самых «апорий» еще в молодости, затем успевает передать свой опыт Горгию, после чего трагически погибает со славой героя. Горгий в своем скептическом творчестве подрывает авторитет всех «фисиологов» с их кустарной физикой, после чего против софистики Горгия выступает молодой и дерзкий Сократ со своим «демоном». Совершенно очевидно, что без элейской философии западная наука рано или поздно состоялась бы, но западная философия – никогда. Слишком длинная цепь «случайных» факторов обернулась «греческим чудом», частью которого была философия.

Логика Платона в пересказе художникам

Платон, казалось бы, менее все других персоналий античной философии, нуждается в методических комментариях. Вся философия Платона давно разбита на отдельные «учения»: учение о государстве, учение о гиперурании, учение об идеях со знаменитым образом «пещеры», учение о душе с образом колесницы, учение о красоте в диалогах с Сократом, учение о диалектике, учение об истине. Традиционное изложение философии Платона по своей методике превращается в обзорную экскурсию «по Платону», в которой ключевым становится малозначащий для неискушенных экскурсантов термин «идеализм». Точно в таком же стиле представляют Платона все справочные издания. У студентов и аспирантов практически нет шанса выйти из замкнутого круга «Учительствующие пересказы – Справочные издания». Стремление самостоятельно приобщиться к текстам Платона с целью вычитать те самые «учения», о которых повествуют с кафедры, обречены на провал. «Диалоги» Платона буквально усыпляют: в многочисленных текстах мысль сознательно гоняется из стороны в сторону подобно футбольному мячу на игровом поле, иногда с нулевым результатом. Как сказал один знаменитый математик после посещения оперы: «Не