Шрифт:
Закладка:
В Европе нет такого отвратительного явления, как травля «цветных», хотя она страдает другой позорной болезнью — антисемитизмом; впрочем, болезнью этой заражена и Америка.
Преступность в Европе тоже постепенно растет, но еще не доросла до того, что, судя по вашим газетам, творится в Чикаго, где, кроме бандитов биржи и банков, свободно хозяйничают еще и бандиты с револьверами и бомбами в руках. Невозможны в Европе и те битвы, которые вызвал у вас сухой режим. Невозможен мэр города, публично сжигающий книги английских классиков, как это сделал мэр Чикаго.
Не думаю, что Б. Шоу имел бы право ответить на приглашение в какую-либо иную страну так саркастически, как ответил он на приглашение редактора «Nation» О. Г. Вилларда приехать в Америку.
Капиталисты всех стран одинаково противное и бесчеловечное племя, но — ваши хуже. Они, видимо, более глупо жадны к деньгам. Кстати: слово «бизнесмен» я перевожу для себя словом — маниак.
Вы подумайте, как все это глупо и постыдно: наша прекрасная планета, которую мы с таким трудом научились украшать и обогащать, — почти вся наша земля в жадных руках ничтожного племени людей, которые, кроме денег, ничего не умеют делать. Великолепную творческую силу — кровь и мозг ученых, техников, поэтов, рабочих, создающих культуру, нашу «вторую природу», — эти туповатые люди превращают в желтенькие кружочки металла и в бумажные полоски чеков.
Что, кроме денег, создают капиталисты? Пессимизм, зависть, жадность и ненависть, которая неизбежно уничтожит их, но вместе с ними может взрывом своим уничтожить и множество культурных ценностей. Ваша болезненно гипертрофированная цивилизация грозит вам величайшими трагедиями.
Лично я держусь, разумеется, того мнения, что истинная цивилизация и быстрый рост культуры возможны только при условии, если политическая власть всецело принадлежит трудовому народу, а не паразитам, живущим за счет чужого труда. И, разумеется, я советую объявить капиталистов группой людей социально опасных, конфисковать имущество их в пользу государства, переселить этих людей на один из островов океана, и пусть они там спокойно перемрут. Это очень гуманное разрешение социального вопроса, и оно — совершенно в духе «американского идеализма», который есть не что иное, как наивнейший оптимизм людей, еще не переживших драм и трагедий, в общем именуемых «историей народа».
(1928–1929)
О МУЗЫКЕ ТОЛСТЫХ
Ночь.
А все-таки неловко назвать ночным это удивительное небо юга Италии. Этот воздух, насыщенный голубым светом и душистым теплом ласковой земли. Свет исходит как будто не от солнца, отраженного золотом луны, а от этой неутомимо плодородной земли, трудолюбиво, искусно обработанной руками людей. Светом бесшумно дышит среброкованная листва олив, каменная кладка стен по скатам гор; эти стены предупреждают оползни, образуют по горам плоскости, на которых посеян хлеб, посажены бобы, картофель и капуста, разбиты виноградники и рощи апельсиновых, лимонных деревьев. Сколько затрачено здесь упорного, умного труда! Оранжевые и желтые плоды тоже светятся сквозь прозрачный, серебристый туман, придавая земле странное сходство с небом, цветущим звездами. Можно думать, что земля заботливо украшена работниками ее для великого праздника, что они, отдохнув в эту ночь, завтра, с восходом солнца, «возрадуются и возвеселятся».
Совершенно непоколебимая тишина. Все на земле так неподвижно, что кажется вырезанным на ней рукою искуснейшего художника, отлитым из бронзы и голубоватого серебра. Совершенство покоя и красоты внушает торжественные мысли о неисчерпаемой силе труда людей, — труда, создающего все чудеса в нашем мире, внушает уверенность в том, что эта победоносная сила заставит со временем и землю далекого Севера работать на человека двенадцать месяцев в году, выдрессирует ее, как дрессирует животных. Радостно и — уж «пропустите мне слово!» — как говорят французы, — молитвенно думаешь о великом чудотворце-человеке, о прекрасном будущем, которое он готовит детям своим.
В памяти встают фигуры и лица работников науки: вспоминается, как Д. Н. Прянишников рассказывал о залежах калийных солей в верховье Камы; встают пред глазами все, кого удалось видеть: великий человек И. П. Павлов; Резерфорд в его лаборатории в Монреале в 1906 г.; один за другим встают десятки русских творцов науки; вспоминаются их книги, и возникает картина изумительно плодотворной, все более активной деятельности научных работников мира. Мы живем в эпоху, когда расстояние от самых безумных фантазий до совершенно реальной действительности сокращается с невероятной быстротой.
Недавно один из наших краеведов, тов. Андрей Бахарев из Козлова, напомнил мне письмом о двух чудотворцах — о Лютере Бербанке, американце-самоучке, и о нашем гениальном Иване Владимировиче Мичурине. Я разрешу себе опубликовать часть письма т. Бахарева, надеясь, что он не посетует на меня за это.
«Лютер Бербанк открыл, как известно, ряд тайн в междувидовой гибридизации плодовых растений, в результате чего получил не только изумительные, но прямо чудовищные сорта растений по своей продуктивности, приспособляемости, вкусовым качествам, неподвергаемости вредителям и болезням, чем обогатил весь материк Южной Америки. Достаточно указать на его съедобные, потерявшие свои колючки „кактусы“, на орехи, твердокаменная скорлупа которых превращена Бербанком в тонкую, как лист, оболочку, чтоб представить себе этого великана плодоводства).
У нас в СССР, под городом Козловом, Тамбовской губернии, на тощей почве вечного наноса, утопая в зелени дико растущих ветел, тополей и кленов, раскинулся крохотный по площади, но еще более изумительный питомник гибридизатора-оригинатора Ивана Владимировича Мичурина.
Лютер Бербанк работал для благодатного климата субтропической Калифорнии, Мичурин — для сурового климата средней полосы России.
Лютер Бербанк создал много новых сортов плодовых растений, идущих на потребление