«Так то к разумным!» – подумалось мне, глядя на скачущую передо мной Марину, изображающую толи Брюса Ли, толи Чака Норриса, а может даже Джеки Чана.

«Чего ж тебе ещё надо, собака?» – удивлялся я, аккуратно стреноживая двумя стульями (ух ты, я и так умею?) брыкающуюся изо всех сил каратистку. Не подумайте, что я хотел как-то оскорбить девушку. Просто очень люблю советские кинокомедии, и Иван Васильевич, меняющий свою профессию – одна из моих самых любимых.

«Ох, боярыня, красотою лепа, червлёна губами, бровьми союзна!» – размышлял я, избавившись от последнего препятствия и медленно приближаясь к твёрдо смотрящей в мои глаза Опаловой, что ещё раньше Покровской перестала махать руками и бесполезно сотрясать нагревшийся в столовой воздух. – «Чего ж ты ко мне привязалась? Что мне с тобой сейчас делать? Не бить же кулаками? Всё моё воспитание протестует против такого варварства. Но воспитать тебя, всё же, как-то надо!»

«Надо, Федя, надо!» – пришла мне в голову удачная, как показалось, идея, позаимствованная у известного всему Советскому Союзу Шурика. – «Раз не удосужились родители, то кто-то должен взять на себя их обязанности!»

И, глядя в округляющиеся девичьи глаза, стал расстёгивать ремень на брюках.

О чем подумала начинающая паниковать староста, и чем это всё могло закончиться, я не знаю, так как исполнению воспитательной функции помешало что-то мягкое, но, тем не менее, довольно увесистое, прилетевшее к моему затылку.

– Ну, это не честно! – проговорил я, обернувшись к физкультурнице, держащей в руках обломки столовского стула, ведь секунду назад за моей спиной никого, кроме брыкающейся на полу Покровской не было. – Я так не играю!

И ласковая темнота неторопливо обволокла моё угасшее от женского коварства сознание.

***

– Бл…ь! – зарычала на облегчённо выдохнувших девушек Говорова, высвобождая одну из них из плена хитро сплетённых ножек стульев. – И это в день приезда государыни! Другого времени найти не могли?

– Да он сам … – попыталась было оправдаться староста.

– Молчать, ёб твою м… ! – спохватилась наставница, разозлившись ещё больше от невозможности свободно высказать всё, что она думает о случившемся и его непосредственных участниках. – Быстро подняли нашего дебошира и бегом вместе с ним в медпункт. И пусть в ваши головы даже мимолётом не залетит мысль, несколько раз «случайно» уронить его по пути – сдохнете на беговой дорожке и тренажёрах!

– Форму парня лично выстирать, высушить, выгладить и занести в медблок! У вас математика сейчас? Можете на неё не идти – учительницу я предупрежу. – добавила женщина в спины медленно ковыляющих из столовой обременённых бесчувственной ношей девушек. – И чего непонятного в слове бегом? Бегом, я сказала!

– А ты начинай наводить тут порядок, – обратилась Ольга Станиславовна к показавшейся в дверях Ладе после простимулированного командным рыком удаления тройки хулиганов. – А я верну поваров на их рабочие места. А заодно разберусь, почему в столовой не было дежурного учителя. И спасибо за то, что вовремя меня позвала.

***

Очнулся я от чувства дикого голода внутри, характерного аромата медицинского помещения снаружи и присутствия минимум двух женских организмов рядом с собой. О том, что организмы женские, кроме тембра звучащих голосов говорило и содержание их беседы. Как можно уже минут десять без умолку говорить и не сказать ничего существенного?

Наверное, меня выдало бурчание живота, поскольку сразу после него моё плечо бесцеремонно потеребили, и давно идентифицированный голос Ольги Станиславовны потребовал:

– Вставай, ты уже минут пять, как пришёл в себя. Не надоело ещё слушать пустые женские сплетни?

Разлепив глаза, я уселся на кровати, осторожно повертел головой и прислушался к ощущениям в ней. На удивление сознание было ясным, как солнечный день, не омрачаемый даже намёком на облака. И потрогав затылок, ничего, кроме небольшой и почти безболезненной шишки, там не обнаружил. В общем, без учёта морального ущерба, вышел я из столовской баталии практически целым и невредимым.

Поэтому решил поприкалываться над своей обидчицей:

– А вы, женщина, кто?

Наставница, переглянувшись с пожавшей плечами знакомой медичкой из ГСО, кивнула в направлении окна за моей спиной:

– Вон, Лада тебе пирожки принесла. Подкрепись!

И не успел я повернуть голову, удивляясь тому, что до сих пор не унюхал никакого аппетитного аромата, как получил несильный, но весьма неприятный тычок по печени:

– Симулянт хренов! Подружку свою, значит, помнишь, а любимую наставницу нет? Ведь любимую же?

– Горячо! – заверил я потирая бок и слегка расстраиваясь от неудавшегося прикола.

– Ты зачем дочку государыни трахнуть захотел? Да ещё прилюдно. Жить надоело? – последовала новая ошеломляющая претензия от физкультурницы.

– Чего? Какую дочку? Какой государыни? Никого я трахать не хотел! Вернее хотел, но не её. – совсем запутался я в своих ответах. – О ком вы вообще говорите?

– Постой, – теперь уже Говорова удивлённо уставилась на меня, – ты что, не знаешь, с кем учишься в одном классе?

– С двумя дурами! – огрызнулся я, вспоминая всё, что с упомянутыми «разумницами» было связано. – И никаких Ярых в моём классе нет.

– Как всё запущено! – сочувствующе покачала головой Ольга Станиславовна. – А Опалова, по-твоему, кто?

– Да причём тут эта невоспитанка? У неё и фамилия не такая! – пока я говорил эту фразу, некоторые сомнения, после припоминания о принадлежности семьи Опаловых к государыневой родовой ветви, начали проникать в мою ушибленную сегодня верхнюю оконечность. – Ещё скажите, что Покровская – это дочь министра внутренних дел!

– Не может быть, чтобы ты ни разу не видел изображение семьи нашей государыни! – до учительницы, не отреагировавшей на пассаж39 о подруге старосты, понемногу начала доходить вся суть моего невежества. – Может ты и государыню ни разу не видел?

– Видел! – буркнул я, представляя глубину и ширину той опы, в которую (если наставница, в свою очередь, не прикалывается надо мной) сумел вляпаться.

39. Пассаж (одно из значений) – странное, неожиданное, эмоциональное высказывание.

– Да пофиг! – махнул я рукой на все личные потенциальные неприятности в неведомом туманном будущем, подумав: «Лишь бы родственниц моих рикошетом не задело!»

– Так что ты хотел сделать с наследницей престола? – после осознания, что я не шучу, поинтересовалась Ольга Станиславовна.

Эх, помирать,