— Истфак, красный диплом.

— А теперь туалеты в вагоне моешь?

— Я и дома туалет мою. Грязной работы никогда не боялась, а дочку растить как-то надо. Я в школе работала, так мне зарплату по шесть месяцев не платили. Меня как-то мой профессор встретил и руками развел. Я ему сказала, что это лучше, чем воровать или считать копейки, чтобы купить молока.

— А он что?

— Начал говорить про аланский эпос, диссертацию… Потом махнул рукой и ушел. Я слезы вытерла, пошла чай пассажирам разносить. Так, дорогие мужчины, заходим в вагон, скоро отправляемся.

Станционное радио долго ухало, квакало, а потом сообщило, что провожающим надо выйти из вагонов.

— И что Кай Второй? — спросил я Герду, когда мы остались одни.

— Мы иногда встречались на улице, переглядывались. Но больше ничего. А потом его в армию забрали на два года. Проводы были, сотни человек пришли — так у нас принято. Я тоже пришла. Он выпил и позвал меня на улицу. Сказал, что нравлюсь ему, попросил ждать его два года.

— И?

— Я согласилась.

— Вот так сразу согласилась? Нецелованная, просто влюбленная.

— Любовью это трудно назвать. Он мне нравился, это да. Не больше. А осетинки умеют ждать.

— Ждала?

— Конечно! Он хорошо служил, в партию вступил, каким-то командиром стал, про него даже в газете писали — он мне вырезку прислал.

— Вернулся и сразу поженились?

— Что ты! Мы же почти не знали друг друга. Он каким-то не таким вернулся. Суровым, что ли. Полысел, меньше улыбался. Мы несколько лет просто так встречались, гуляли, целовались иногда. Ссорились — я его на улице с другой девушкой увидела. Девушка была из тех, кто ждать не умеет, кому все сразу надо.

— Простила?

— Долго не прощала, потом на большом пикнике встретились. Был наш аланский праздник. Волшебная ночь, когда желания сбываются. Он подошел и сказал про свое желание, — чтобы я стала его женой. Я согласилась.

— А Кай Первый?

— Он вдруг заматерел, стал «авторитетом». Бандитом, короче. Женился, машина дорогая, распальцовка — ну, ты понимаешь.

— Не встречались?

— Как не встречались, Владикавказ — город небольшой. Подошел, сказал, что я красивая, посмеялся, что сам из отличника в «авторитета» превратился. У него десятки человек под ружьем, готовых сделать все, что он скажет.

— Он стал богатым. Не пожалела?

— Я к богатству спокойно отношусь, а деньги люблю только заработанные. Пожелала ему удачи, и мы расстались. Счастья у него не было. За ним постоянно охотились — стреляли, машины взрывали. Он тоже, наверное, в рубашке родился — ни одной царапины, машины без него взрывали.

— Не ревновал к мужу?

— Не знаю, жену он красивую нашел. Хотя… Мой муж слабым оказался. Неустроенным. За что ни брался — все шло не так. Потом ему мой брат помог. У него строительный бизнес был, так он мужа бухгалтером взял. Да какой из него бухгалтер! В Москву, в командировку поехал, в гостинице «Космос» жил, кучу денег на проституток потратил. На него наехали, он сбежал, в кассе у брата деньги взял. Обманул и брата, и меня. Ушла я от него.

— Что-то грустная сказка получилась. А Кай Первый знал про это?

— Знал, конечно. Он все в городе знал. Не любил он моего мужа. Ещё до той командировки он его в ресторане встретил. Что-то там муж не то говорил, так он приказал угнать его машину и разбить ее.

— Так он и тебе этим плохо сделал.

— Для мужчины машина важнее.

— Оба Кая оказались со льдинками в сердце. После развода сказка кончилась?

— Ты вспомни Андерсена. Герда попала в сказку, когда бросила в реку свои красные башмачки и села в лодку. Потом от нее мало что зависело. Она шла к Каю, а ей встречались «правильные» люди, волшебники, цветы, звери, птицы… Сказка у них кончилась, когда они повзрослевшие вернулись домой. Я не бросала башмачки в реку, но я сказала «да» на проводах Кая Второго. А дальше меня понесла река. После развода я вернулась из своей сказки в жизнь. Повзрослевшая, понимая, что дальше я должна сама. Не будет ни оленя, ни мудрого ворона. Я пошла работать проводником, вырастила дочь, выдала ее замуж.

— Муж пришел на свадьбу?

— Пришел и даже друзей привел. Без подарка пришел, будто он сам подарок. Его друзья увидели меня и сказали, что у него, наверное, температура была, что он позволил мне уйти. Я промолчала — зачем дочке праздник портить.

Поезд приближался к Ростову.

— Я напишу о тебе рассказ. Изменю многое, конечно, чтобы тебя не узнали.

— Пиши, как есть. Я ничего не боюсь. Это все ушло в прошлое. Я сейчас в юридическом заочном учусь. Надо новую сказку начинать. Герды — они настойчивые. И никаких Снежных королев не боятся.

— Ну как? — спросил я Герду, когда она прочитала рассказ.

— Все так, — сказала она. — Но хочется сказку со счастливым концом.

— Был счастливый конец?

— Дай мне подумать… Знаешь, наверное, свадьба дочки и была счастливым концом этой сказки. А в новой сказке, которую я начинаю, будет тоже счастливый конец.

— Ты постарайся.

— Я уже стараюсь. Ты почаще поездами пользуйся. Когда в следующий раз встретишь меня, то я тебе другую сказку расскажу. Обещаю, что будет покруче чем у Андерсена!

У нас c тобой не было

У нас с тобой не было вечера при свечах. Когда в бокалах темное вино, когда тени от цветов дрожат на стенах, когда кружится голова от желания прикоснуться, когда хочется молчать и говорить одновременно, когда в голове только глупости, а на лице застывшая на весь вечер улыбка.

Мы с тобой не плавали ночью в бассейне, когда над головой мерцали яркие незнакомые звезды, когда нашу кожу ласкала голубая вода, когда из бара была слышна тихая музыка, когда на бортике бассейна стояли два бокала с недопитым коньяком, когда были забыты телефоны и когда мы никуда не спешили, зная, что впереди у нас вся ночь.

Мы с тобой не стояли на площадке Эйфелевой башни, не смотрели на вечерний город, на серую ленту Сены, на крошечные кораблики, на зелень парков под темнеющим небом. И мы не обсуждали, куда нам пойти сегодня вечером, чтобы сидеть за маленьким столиком, пить вино и смотреть на прохожих, которые никуда не торопятся.

Мы с тобой не бродили по полю по пояс в высокой траве, не рвали цветы, над которыми кружились шмели, не прогоняли стрекоз, отдыхавших у нас на руках, не поднимались на высокие холмы, где казалось, что вся Земля состоит из таких холмов с высокой травой. Мы не лежали на теплой земле, не смотрели на ленивые облака, на парящих орлов и на притягивающую синеву, от бездонности которой начинала кружиться голова.

Мы с тобой не сидели в пустой холодной даче, пытаясь согреть камином хоть одну комнату. Мы не пили горячий глинтвейн, наспех сваренный в старом электрическом чайнике. Мы не ели бутерброды с вареной колбасой, заедая их крупными кусками нарезанных помидоров. Мы не пытались обниматься, не снимая теплых толстых курток. И мы не бродили по осеннему саду, где стояли голые деревья, где у старого серого забора лежали мокрые дрова и где всю землю устилали бурые, умирающие листья.

Ты веришь, что все это будет? Я верю. Я даже верю, что часы чуть-чуть замедлят свой бег, чтобы мы все это успели.

Падают звезды

Август. Тихий теплый вечер. В саду падают яблоки, с неба падают звезды. Он и она сидят на скамейке.

— Ты успела загадать желание, чтобы мы никогда не расставались? — спрашивает он, проводив взглядом падающую звезду.

— Нет, — шепчет она. — Я о другом думала.

Он хочет обидеться, но она ему не разрешает. Проходит время, и тут она решает обидеться на то, что он захотел обидеться. Его это задевает, и он обижается