и логичными решениями, а играет в игру. И поскольку все участники отчаянно хотят выиграть, игра становится все сложнее. Ну и мы с вами лучше не будем ее упрощать[8].

Замечание очевидное, но необходимое: а с чего бы вдруг ни с того ни с сего появились первая «профурсетка» и первый «Казанова»? Ответ: с чего угодно. Если мы говорим об эволюции, это может быть мутация в одном из множества генов, определяющих поведение. Но вполне возможно, что это и не мутация, а «идея» – из тех, что возникают в голове и передаются потомкам через воспитание, а сверстникам – через культуру. Например, это могут быть какие-то волшебные стихи или песни о том, как прекрасно развратничать и как скучна семейная жизнь, которые подростки эпохи станут перепощивать в соцсетях. То есть, опять же по Докинзу, или ген, или мем.

Тут, конечно, было бы очень интересно вычислить характерное время колебаний системы в том и в другом случае. Мне почему-то по-дилетантски кажется, что в первом случае, при генетической передаче, постоянная времени будет довольно большой – настолько, чтобы нашим зоологам в масштабе человеческой жизни и научной карьеры не удавалось обнаруживать в природных популяциях никаких колебаний верности и распутства, а просто констатировать: «Степные полевки верны своим партнерам, так было и так будет всегда». А вот при культурной передаче – то есть, прямо скажем, как у людей – характерные периоды колебаний вполне могут оказаться соразмерными истории и особенно моде. Это бы, наверное, объяснило, почему десятилетие свободной любви сменяется десятилетием унылой карьеры, а развязные девяностые – политкорректными двухтысячными. Однако я все же настаиваю, что такие построения высосаны из пальца (как, собственно, и лежащие в их основе модели страдают натяжками и упрощениями).

БИБЛИОГРАФИЯ

Bateman A. J. Intrasexual Selection in Drosophila. Heredity. 1948. 2: 349–368.

Brown G. R., Laland K. N., Mulder M. B. Bateman's Principles and Human Sex Roles. Trends in Ecology & Evolution. 2009. 24(6): 297–304.

Dewsbury D. A. The Darwin-Bateman Paradigm in Historical Context. Integrative and Comparative Biology. 2005. 45(5): 831–837.

Fisher D. O., Dickman C. R., Jones M. E., Blomberg S. P. Sperm Competition Drives the Evolution of Suicidal Reproduction in Mammals. Proceedings of the National Academy of Science of the USA. 2013. 110(44): 17910–17914.

Gowaty P. A., Kim Y.-K., Anderson W. W. Mendel's Law Reveals Fatal Flaws in Bateman's 1948 Study of Mating and Fitness. Fly (Austin). 2013. 7(1): 28–38.

Gowaty P. A., Kim Y.-K., Anderson W. W. No Evidence of Sexual Selection in a Repetition of Bateman's Classic Study of Drosophila melanogaster. Proceedings of the National Academy of Science of the USA. 2012. 109(29): 11740–11745.

Trivers R. Deceit and Self-Deception: Fooling Yourself the Better to Fool Others. London: Penguin Books, 2011. (Триверс Р. Обмани себя: как самообман помогает нам выжить. – СПб.: Питер, 2012.)

Trivers R. Parental Investment and Sexual Selection. Sexual Selection and the Descent of Man. Ed. B. Campbell. Chicago: Aldine, 1972.

Trivers R., Willard D. Natural Selection of Parental Ability to Vary the Sex-ratio of Offspring. Science. 1973. 179(4068): 90–92.

Yong E. Why A Little Mammal Has So Much Sex That It Disintegrates. National Geographic. 07.10.2013.

Глава пятнадцатая, в которой Дарвина тошнит от павлинов

Половой отбор

В прошлой главе мы упоминали, что в самой простой ситуации тот пол, который вносит в потомство меньший родительский вклад, конкурирует за доступ к полу, у которого этот вклад больше. Так ли это или нет, но у большинства земных видов действительно далеко не все особи получают возможность размножиться. Вот, например, морской слон. У них принято, чтобы только самые достойные самцы спаривались с самками. И этих достойных не так уж много: лишь 4﹪ самцов морских слонов участвуют в 9/10 спариваний. Зачем вообще природе понадобились остальные самцы, которые лишь понапрасну едят дефицитных кальмаров и вносят сумятицу в жизнь лежбища? В лучшем случае это бессмысленное расточительство, в худшем – какой-то утонченный садизм: обреченные на целибат морские слоны, должно быть, испытывают если не экзистенциальные, то уж наверняка физические терзания.

Ну что ж, терзаниями живую природу не удивишь: естественный отбор пленных не берет. Но смотрите, что получается: после первого года жизни у морского слона выживает примерно половина детенышей. Это естественный отбор в его самом очевидном смысле – «выживание приспособленных». А затем вторая часть истории: лишь каждый двадцать пятый самец получает возможность продолжить свой род. Это тоже естественный отбор, но тут скорее речь о «размножении приспособленных». Получается, что отбор в первом смысле отбраковывает каждого второго, а отбор во втором смысле – двадцать четыре из двадцати пяти[9]. Этот злой и беспощадный «отбор во втором смысле» Дарвин и назвал половым отбором.

Назвал и пригорюнился. Очевидно, что такое положение вещей слегка нарушало стройность открывшейся Дарвину картины становления жизни на Земле. Подумайте сами: морской слон, с его толстой безволосой шкурой, ластами, слоем жира и виртуозным умением ловить кальмаров, замечательно приспособлен к жизни в холодных морях – его к этому готовил естественный отбор. И это именно отбор в первом смысле: не смог прокормиться – умер. А вот отбор во втором смысле может подготовить разве что к ожесточенным дракам с другими самцами. Возможно, это тоже индикатор приспособленности, но именно индикатор, а не она сама. Как же так вышло, что этот второй отбор – половой – требует настолько больше жертв?! Он же вполне способен завести эволюцию куда-то совсем не туда, куда ей надо (и куда она, очевидно, все-таки пришла, потому что приспособленность морского слона к условиям его жизни совершенно очевидна).

Впрочем, иногда половой отбор все-таки приводит эволюцию к какой-то бессмыслице, и это легко видеть в природе: огромный хвост павлина, который не делает павлинью жизнь легче, тому классический пример. А еще рога оленя, рог (точнее, зуб) нарвала – прямой, как пика, завитый тугой спиралью, в половину длины тела, вызывающе яркая окраска самцов некоторых рыб, до нелепости широко расставленные на стебельках глаза стебельчатоглазой мухи-диопсиды… Общего у этих приспособлений то, что они есть только у самцов, а значит, для выживания как такового совершенно не нужны. Однако они необходимы самцу, чтобы заполучить самку. Значит, в природе происходит отбор бессмысленных признаков, то есть непонятно, можно ли теперь полагаться на этот отбор, если надо для разнообразия выковать что-то осмысленное. «Всякий раз при виде павлиньего хвоста мне становится дурно от этого зрелища», – признавался Дарвин в письме к американскому ботанику Эйзе Грею (1810–1888), и, я надеюсь, причина столь сильных эмоций читателям теперь ясна.

Нередко под половым отбором понимают ситуацию, когда один из полов по разным признакам выбирает, кто из представителей противоположного пола более достоин стать родителем их общих детей. Именно такое определение можно найти, к примеру, в англоязычной «Википедии». Глупо спорить о дефинициях, однако если определение слишком узкое, то есть риск упустить массу интересных случаев. К примеру, у многих копытных самки вообще ничего не выбирают: вопрос о том, кто станет отцом будущих детенышей, решается по итогам поединка, результаты которого не оспариваются. У социальных видов, например гиеновидных собак, бывает и так, что стая как целое определяет ранг отдельных самцов и все особи – и самцы, и самки – бдительно следят, чтобы выскочки не лезли вперед. То определение, которое дал половому отбору Дарвин, учитывает все эти случаи: это «преимущество, которое имеют отдельные индивидуумы над другими индивидуумами того же пола и вида исключительно в отношении размножения». Поскольку со времен Дарвина биологи узнали много нового, вот более современное определение, принадлежащее Дэвиду Шукеру из Сент-Эндрюсского университета: половой отбор – «это любой отбор, проистекающий из различий в приспособленности, связанной с неслучайным успехом в конкуренции за доступ к гаметам для оплодотворения». Под такое определение попадают и благородные дуэлянты, и достойная порицания «дедовщина» среди гиеновидных собак, и много что еще.

Впрочем, классический сценарий – романтическое ухаживание представителей пола с маленьким родительским вкладом за представителями пола, у которого вклад большой, с распушением хвоста и другими красивыми обычаями – тоже таит много интересных частностей. Вот, к примеру, случай, когда ухаживают самки, потому что их вклад не идет ни в какое сравнение с тем,