Шрифт:
Закладка:
Глаза у Васи делались большие и ярко блестели.
Постепенно любовь Васи к своему командиру передалась и его слушателям; судьба Васиного героя волновала всех раненых. Но судьба эта терялась в снежном поле, где выдержала тяжёлый бой 4-я батарея.
— Подобрали меня наши люди. Может, и его нашли. Только вот фамилии его я никогда не спрашивал, ни к чему как-то было. «Товарищ комбат», да «товарищ комбат»! Если б из нашей части кого найти, может знают, — говорил Вася.
— Трудно искать, если из части своей выбыл. Война — это бурное море, — вздыхал сосед по койке.
— Живого или мёртвого — найду! — упрямо и тоскливо говорил Вася. — Мне бы встать только. — Он тихо шевелил под простынёй ногами. — А на фронте буду — рассчитаюсь с фашистами! Всё им припомню!
Красноармейцы сочувственно глядели на бледное безусое лицо, на тонкие мальчишеские руки, перебирающие край простыни…
Вася ждал ребят. Их давно не было, а ему хотелось поделиться с ними своей радостью, рассказать о своих надеждах, о том, что он, Вася, скоро встанет и попросится в самый горячий бой.
Никто не умел так сочувствовать Васе, слушать с таким восторгом, никто не умел так понимать и разделять мечты молодого комсомольца, как ребята.
Неведомый Васин герой — бесстрашный командир вставал перед ними во весь рост, напоминая то Митю, то учителя, то Степана Ильича.
И, присев на табуретках около Васиной кровати, они, в свою очередь, в сотый раз пересказывали молодому бойцу всё, что видели и переживали на Украине.
— Не один у нас герой — весь наш народ герой, — вмешиваясь в их жаркую беседу, басил из своего угла Егор Иванович.
Поджидая своих друзей, Вася поминутно взглядывал на дверь.
— Придут! — утешала его Нина Игнатьевна. — Об операции они уже знают, а проведать прибегут. А впрочем, с дежурством у них что-то неладно последнее время. Всё больше девочки приходят. Ведь к ним директор бывший приехал, дом под школу будут ремонтировать. Вот и хлопочут. Ты не скучай, прибегут!
Но перед обедом забежала одна Лида. Узнав от неё, что все заняты на работе, Вася сначала опечалился, потом расспросил обо всём и, загоревшись общим настроением ребят, сказал:
— Эх, и я бы сейчас вам помог по-комсомольски!
Глава 27
НЕ НАСТОЯЩАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
Пока ребята, увлечённые новыми делами, пропадали на пустыре, Екатерина Алексеевна нервничала и сердилась на себя за то, что взялась за такое трудное дело, как подготовка ребят к шестому классу.
«Нет, подумать только! И как это я взялась, сама не понимаю. Просто стало жалко ребят. Но какой же толк из всего этого? Почему они не ходят? Это просто возмутительно!»
Нервничая сама, она нападала на Петю:
— Что вы думаете, на самом деле, Петя? Уже июнь кончается, а мы и так ощупью движемся вперёд. Ведь я всё-таки не учительница, мне самой приходится всё повторять заново. Теперь ещё географию надо закончить, а вы стали небрежно относиться к занятиям. Где твой Трубачёв? Что это, на самом деле? Чем вы целые дни заняты?
Петя, сильно вытянувшийся и похудевший за это время, хлопал ресницами, глядя на мать умоляющими глазами:
— Мамочка, мы тоже беспокоимся, но у нас теперь самое горячее время. Ты знаешь, вчера мы с рабочими за материалом ездили на лесопильный. Там столбов нет, одни обаполки… Леонид Тимофеевич делянку выхлопотал. Сами будем деревья пилить. Нам лесовоз нужен… — расстроенно бормотал Петя. — Ты подожди, вот уже нам рабочих дали. Мазин объявление повесил, и бывшие ученики собираются. Сейчас уже из седьмого класса трое ребят пришло…
— Значит, Леонид Тимофеевич надеется закончить ремонт к осени?
— Да, конечно! Первого сентября начнутся занятия. Это точно, мама!
Екатерина Алексеевна опять заволновалась:
— Так вот, предупреждаю: если всё будет так продолжаться, вы сядете в пятый класс. И вообще, Петя, надо посоветоваться с директором, может он найдёт вам настоящую учительницу, здесь нужен опытный человек. Надо пойти к Леониду Тимофеевичу, вот что!
— Зачем, мама? Мы, наоборот, ничего не хотим ему говорить, пока не подготовимся по арифметике. Ведь если он сейчас проверит, что мы прошли, то и разговаривать не станет — просто посадит в пятый класс! — не на шутку испугался Петя.
— Постой, постой… Значит, вы Леониду Тимофеевичу даже не сказали, что готовитесь в шестой класс?
— Нет, мы сказали. Ну просто так, что занимались всю зиму, вообще…
— Ну, а он что?
— А он говорит, что летом надо отдохнуть, поработать на свежем воздухе, вообще…
Екатерина Алексеевна пристально взглянула на Петю и решительно сказала:
— Я пойду сама к Леониду Тимофеевичу, мне необходимо посоветоваться с ним. Может, действительно незачем тянуться через силу. Идёт лето, надо отдохнуть, а уж с осени — за учёбу.
— Как, сесть в пятый класс? Что ты говоришь, мама! Зачем же мы так старались? Мы же почти всю программу прошли. Анатолий Александрович нас хвалил, и Костя тоже. Там совсем немного по географии осталось. А по русскому ты сама говорила, что мы хорошо идём. А теперь хочешь, чтоб мы в пятый класс сели! — Петя чуть не плакал. — Никто из ребят на это не согласится, мы слово друг другу дали, что будем драться за учёбу!
— Знаешь, Петя, я всегда говорю с тобой, как со взрослым человеком, но иногда, к моему глубокому сожалению, я убеждаюсь, что это ещё рановато. Так и сейчас. Если ваше главное дело — учёба, то почему же вы не распределите так своё время, чтобы, по крайней мере, не пропускать занятий! Вот у нас арифметика плохо идёт. Твой Трубачёв первый отстаёт по арифметике. А Мазина я просто не узнаю! Вчера спрашиваю его, почему вы не ходите, а он стоит, как дурачок, и мямлит: не можем, не успеваем… Никогда не ожидала этого от Мазина! И где он набрал себе этих жалких слов? У советского школьника таких слов даже быть не должно! Не желала бы я когда-нибудь слышать их от своего сына! — Екатерина Алексеевна покачала головой.
— Я постараюсь не говорить… Но ведь мы и правда
