Мартэла поджала губы:

- Не понимаю, чем могут нравиться старые деревенские сказки.

Мнения тут же разделились - у Джаги в родовых землях ходила та же история, а в городе, где росла Лайза никто о ней не слышал.

Предание гласило, что в давние времена, когда драконы могли свободно воплощаться в человеческую ипостась и обратно, жила влюбленная девушка. Ее избранник, самый сильный парень в округе, вроде бы отвечал взаимностью, но все же больше любил… небо. Даже после пышной свадьбы он постоянно улетал, ночами напролет танцуя в вышине, оставляя молодую жену надолго одну.

А когда у пары родились дети, романтический отец начал становиться все мрачнее и нелюдимее. Однажды молодая супруга проснулась и обнаружила на опустевшей подушке письмо, в котором ее любимый признавался, что не может жить на земле и навсегда выбирает высь. И будет лететь что есть сил, пока не доберется до края неба.

А ей он завещает помнить о себе вечно.

- Древний, а все равно подлец, - не выдержала Мартэла. – Прямо бесит меня эта легенда. Он значит, может делать что угодно, а жену ограничивает обязательствами. Сиди и жди его бесконечно.

- Потому что они любили друг друга, - наставительно заметил Хагара.

- Он – не факт, - хохотнул Джага. – неизвестно куда парень мотался по ночам. Кто ж от молодой жены улетает, не ладно это.

Я почесала Сиротку, застучавшего лапой от удовольствия, и недоуменно спросила:

- Это что, вся история? Улетел с концами или рухнул?

Криспиан, который сидел напротив, наклонился вперед и, не обращая внимания на разгоревшийся спор, негромко сообщил:

- Он не вернулся и Гведросиль его прокляла, Кати. А заодно и всех остальных. Когда ее дети подросли и попытались встать на крыло, она испугалась, что и они «улетят из гнезда», оставив ее совсем одну. И взмолилась небесам, чтобы никто-никто на свете не смог покинуть семью. С тех пор драконы не могут долго летать. Но это просто сказка, такая есть чуть не в каждой округе. Легенды пытаются объяснить, что произошло с нами, ведь когда-то мы могли парить без устали... Кроме земляных, конечно.

Странно, и в марахоне кто-то пытается улететь, а кто-то мешает. Прямо противостояние интересов.

Под жаркие дебаты дорога бежала быстро, мы оглянуться не успели, как прошло больше часа. И тем внезапней стала неожиданная остановка всей кавалькады.

- Дикий! – закричал кто-то впереди.

Когда после игры нас известили о внезапном отъезде в столицу, команда не знала радоваться или удивляться. Во-первых, в Драко раньше выделяли целый день, чтобы хорошенько отпраздновать игру. А тут сообщили, что мы должны собираться, зато награждение готовится прямо во дворце.

Какое награждение? Кого? У нас же официальная ничья.

К тому же, несмотря на открытие сезона, вряд ли наша студенческая игра может считаться особенной с точки зрения столицы. Вот ритуал, да, должен заинтересовать. Но в этом случае всех нас везут скорее, как свидетелей, важных для следствия.

Во-вторых, лично меня смущала торопливость, с которой внезапно поменялись все планы.

Например, меня задерживали в комнате с весьма угрожающими формулировками, едва получилось сдвинуть время допроса. Но вместо того, чтобы хватать под белы руки, тащить в каморку без окон и светить фонариком в лицо, безопасники занялись срочным отъездом. Такое впечатление, что обо мне просто забыли.

Возможно, виновником всех этих странностей стал тот самый ездовой дракон, ранее дикий, который плюнул на радости спокойной службы на госхарчах, развернулся и сбежал в неизвестном направлении.

Но особенно мне не понравилось, что я и Криспиан почувствовали при этом неприятную тяжесть в груди. Я и Криспиан… Оба истинные.

Когда раздались крики про «дикого», мое сердце почти мгновенно выдало рваный ритм. Мы одновременно с Криспианом наклонились к оконцу и – увидели хаос.

Три кареты перед нами резко поворачивали, кони вставали на дыбы и ржали. И только через пару секунд стала ясна причина происходящего. Прямо посреди дороги вырастала туша появляющегося из земли дракона. Черно-коричневая, все в наростах и вросших кусках камня плоская голова меланхолично выдула облако пыли из ноздрей, открыла пасть и ухватила одну из бьющихся в упряжи лошадей кареты перед нами. Хрусть и половины бедного животного как не бывало.

Почему-то в первое мгновение я решила, что это сбежавший ездовой. Но… почти сразу поняла свою ошибку. Дракон, проломивший крышу на игре, был отчетливо зеленым, с ровной, одинаковой чешуей по всему телу.  А жрущее чудовище отличалось не только цветом, но и крыльев-то, по сути, не имело. По крайней мере, некие перепончатые, прижатые к телу зачатки ими точно не выглядели.  Земляной. На нас напал какой-то земляной дракон!

Кони нашей кареты заплясали и принялись разворачиваться в разные стороны, дергая  и раскачивая пассажирскую повозку. Возница выронил вожжи и кубарем скатился с облучка на траву. Еще немного и мы перевернемся.

- Хагара, лошади! – рявкнул Криспиан, распахивая дверь и выпрыгивая наружу. Хлопнули темные крылья, заверещал испуганный Сиротка. А с другой стороны кареты, чуть не выбив плечом стенку, рванулся Ирги, тоже мгновенно взлетая в воздух.

- Я ничего не вижу! – закричала Мартэла, отпихивая меня и пытаясь выглянуть в проем. Карету сильно тряхнуло, и Джага еле успел ухватить журналистку за пышный рукав платья. Академическую мантию она уже не носила, переодевшись в дорожную одежду, как и все мы.

Хуже всего была даже не тряска и опасность стать перекусом для чудовища, а визжавшая сиреной Лайза. Не знаю, как она ухитрилась, но у меня заболели уши и начала буквально раскалываться голова, и так нывшая после поглощения энергии Хагары на марахоне.

И я чуть с ума не сошла от ее вопля прямо мне в ухо, когда карета все-таки перевернулась, рухнула на бок и… остановилась, полностью замерев.

- Где он? – закричал кто-то снаружи. – Вы видели куда он уполз?

- В сторону леса! Нажрался, скотина, и сбежал.

Мартэла, которая из-за своей прыти оказалась в самом низу нашего «бутерброда», горестно застонала:

- Слезьте с меня, я тоже хочу сбежать…

- Не ты одна, - пожаловалась я, пытаясь скинуть с себя Лайзу, продолжающую испуганно орать.

- Да ладно, - пробормотал Джага, оказавшийся в середине кучи. – Вполне терпимо.

Но я категорически не собиралась валяться в полутьме дальше, стукнула истеричку подвернувшейся подушкой и полезла вверх. На одной дверце мы лежали, зато вторую, оказавшуюся над головой, вполне можно было открыть.

Это я и сделала, подтянувшись на руках и вылезая наружу. Вид у меня, наверное, был еще тот, когда я выбралась из упавшей набок кареты.

- Ого, - сказал стоящий у крутящегося колеса Смайс. – Ты как?

- Нормально, - я нырнула внутрь, пошарила и вытащила совершенно ошалевшего Сиротку. Издав душераздирающий писк, он скатился по вывалившимся с крыши сумкам и упал на траву. – А ты что здесь делаешь? Ты же не в команде.