Шрифт:
Закладка:
Он взбивал воду руками и ногами, отталкивался, отбрыкивался. Почти лишившись чувств и задыхаясь, вынырнул на поверхность. Жадно глотнул воздуха, закашлялся, выхаркал воду — и снова погрузился с головой. Тело было слишком тяжелым, чтобы удерживаться на плаву. Всех усилий хватало на то, чтобы вынырнуть на миг, вдохнуть и сразу провалиться под воду. До берега оставалось полпути.
Только не паниковать! Ты сможешь доплыть. Рывок — вдох — погружение. Повтори это снова: рывок — вдох — погружение. И снова. И снова. Рывок — вдох. Голова под водой.
Берег не приближался. Далеко впереди маячили над водой конские головы. Небо было красным от заката… или от удушья. Рывок — вдох разинутым ртом. Нырок. Под водой звуки вянут, уши наполняются воском.
Я выживу, — твердил себе Эрвин и делал очередной рывок. Сил уже нет, вряд ли удастся вынырнуть еще раз. Вдохну напоследок, погружусь — и все. Голова уходила под воду, и Эрвин упрямо повторял: я выживу, — и рвался на поверхность. Тело весило больше быка, больше телеги с камнями. Голова появлялась над водой так редко, что он успевал забыть, как выглядит мир. Открываясь, глаза слепли от солнечного света — и тут же вновь все темнело.
Я выживу, — говорил он, приказывая ногам отталкиваться от воды.
Выживу, увижу сестру. Рывок, вдох.
Выживу и вернусь в Первую Зиму. Рывок, вдох.
Выживу и отомщу. О, боги, почему берег все так же далеко!
Я выживу. Рывок. Я увижу сестру. Я вернусь. Вдох. Я отомщу. Вдох.
Я выживу…
Я выживу…
Потом он увидел лошадей — те стояли шагах в двадцати впереди. Не плыли, а стояли по грудь в воде. Спустя несколько рывков он нащупал стопами дно.
Сперва Эрвин не устоял и снова нырнул, лишь со второй попытки сумел встать на ноги. Побрел к лошадям, отталкиваясь ладонями. Если бы вода не поддерживала тело, он бы рухнул, как подкошенный.
Животные глядели на берег и отчего-то не хотели выходить. Течением их снесло значительно ниже того места, где Эрвин надеялся выбраться, но здешний берег тоже выглядел вполне пологим. Он выступал далеко вглубь русла и образовывал мыс, о который разбивалось течение. Низкий берег покрывала какая-то серая масса — кажется, глина или болотная грязь. Выпачкаюсь по уши, пока выберусь, — равнодушно подумал Эрвин. Хорошо бы полежать на этом грязном берегу несколько часов, прежде чем двигаться куда-то.
— Ну, что же вы замерли? Идем, — сказал он лошадям, беря поводья. — Мы спасены. Все худшее осталось за Рекой!
Пегая кобыла всхрапнула, Дождь испуганно отпрянул.
— Вы не хотите на берег? Почему?..
Он присмотрелся и понял, почему.
Волосы зашевелились на голове. Эрвин окаменел от ужаса.
Серое вещество на берегу не было ни глиной, ни грязью. Мыс покрывал ковер из раздувшихся, гниющих человеческих тел.
Он хотел отвести взгляд, но не мог. Хотел броситься бежать или плыть — не мог и этого. Стоял и смотрел. Там были синие распухшие утопленники, были трупы, наполовину изглоданные волками и стервятниками, были скелеты в лохмотьях. Черепа с дырявыми глазницами, оскаленные безгубые челюсти. Конечности. Огромные вздутые животы. Жижа. Гниль. Мухи.
— Каррр! — вскрикнул ворон и выдрал кусок мяса из шеи мертвеца.
Эрвина стошнило. Рвало долго, мучительно — желудок был полон воды. Но это вывело его из оцепенения.
Несколько раз глубоко вдохнул, успокаивая спазмы. К счастью, зловоние почти не ощущалось — ветер дул в сторону могильника. Когда вернулась способность двигаться, Эрвин повел коней по мелководью, не приближаясь к берегу. То и дело он косился на трупы. Боялся отвернуться: казалось, упусти их из виду — и они зашевелятся, поползут за ним следом.
Царили сумерки, и падальщики немало потрудились над телами. Но все же сложно было не разглядеть ранения, убившие этих людей. Кто-то рассечен надвое. У кого-то сожжена половина туловища. Чьи-то кости изломаны и перемолоты. Кто-то сплющен в лепешку, а кто-то лишен кожи. Чье-то тело расплавлено, словно кислотой или щелоком.
Говорящие Предметы оказались способны на многое. Не существовало, наверное, того ужаса, какой они не смогли бы сотворить с жертвой. Дар?! Боги озверели, раз прислали такой Дар! Или вовсе не боги, а слуги Темного Идо швырнули людям эти Предметы. А боги спят. И обливаются холодным потом от кошмаров.
В двух сотнях ярдов от могильника Эрвин рискнул выбраться на берег. Потом шел сквозь ночной лес, углубляясь все дальше. Тут, наверное, водились волки и даже медведи… Какая безделица.
Истратив последние силы, он упал под деревом и просидел до рассвета. Мысли не было о том, чтобы заснуть. Сомкнешь веки — и придут они. Все они: Пауль с камнями вместо рук, его слуги в рубахах цвета свежего мяса, связанные пленники. Их приведут сюда, чтобы замучить на глазах у Эрвина. А следом приползут мертвецы, цепляясь за землю обломками костей, шамкая деснами…
Когда рассвело, он лишился чувств. Сновидений не было. Он просто исчез из мира, а ближе к вечеру возник вновь.
Перевязал раны, на всякий случай смочив их соком змей-травы. Боль была какой-то притупленной. Попробовал съесть что-то из трофейных припасов. Вспомнил, что мешок побывал в речной воде — той самой, которая вынесла на берег трупы. Он вышвырнул все и довольствовался грибами, какие сумел найти. Забрался в седло и двинулся на юг вдоль Реки, сколько хватило сил. После полуночи уснул в изнеможении.
Этой ночью запах крови и страха привлек волков. Дождь учуял их и заржал, разбудив Эрвина. Оборонялись как могли, бок о бок. Человек отмахивался мечом и копьем — почти вслепую, на шорох лап или звук дыханья. Жеребец лягался, вертел мордой, щелкал зубами. Волки бродили по кругу, выбирая миг для атаки, внезапно наскакивали, откатывались, получив отпор. Это было похоже на пляску или поединок: выпад — уклонение, атака — ответ. Эрвин ранил мечом одного, а другого уложил искровым ударом. Дождь попал копытом и, судя по хрусту, раздробил волку череп. Хищники отступили и довольствовались более легкой добычей. Пегая кобыла оказалась не столь прытка, как Дождь, и серые перекусили ей горло. Остаток ночи Эрвин
