Шрифт:
Закладка:
– А, – догадался Смерть. – И ОНА СТАЛА ТЕБЕ ДОРОЖЕ САМЫХ ДОРОГИХ ИГРУШЕК В МИРЕ, ДА?
Альберт уставился на него пронзительным взглядом.
– Ничего подобного! Тогда я мог думать только о той лошади из витрины.
Смерть был очень удивлен.
– НО НАСКОЛЬКО ПРИЯТНЕЕ ПОЛУЧИТЬ ИГРУШКУ, ВЫРЕЗАННУЮ…
– Это только взрослые так думают, – перебил его Альберт. – Всякий семилетний ребенок – это эгоистичный мелкий гаденыш. Да и все равно тем же вечером за ужином папа напился и наступил на нее.
– ЗА УЖИНОМ?
– Да, кажется, у нас было немного топленого свиного жира, который мы намазывали на хлеб…
– Я ПОНИМАЮ ТЕБЯ, ОДНАКО ДУХ СТРАШДЕСТВА…
Альберт вздохнул.
– Как угодно, хозяин. Как угодно.
Смерть явно смутился.
– НО ЕСЛИ БЫ САНТА-ХРЯКУС ВСЕ-ТАКИ ПРИНЕС ТЕБЕ ТУ САМУЮ ПРЕКРАСНУЮ ЛОШАДЬ…
– Папа немедленно обменял бы ее на пару бутылок.
– СЕГОДНЯ НОЧЬЮ МЫ ПОБЫВАЛИ ВО МНОГИХ ДОМАХ. У ОДНИХ ДЕТЕЙ БЫЛО МНОГО ИГРУШЕК, И МЫ ПОДАРИЛИ ИМ ЕЩЕ. А У ДРУГИХ ДЕТИШЕК ПРАКТИЧЕСКИ НИЧЕГО НЕ БЫЛО…
– В то время мы были готовы на все, лишь бы получить это самое практически ничего, – сказал Альберт.
– НУЖНО РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО ИМЕЕШЬ, – ТЫ К ЭТОМУ ВЕДЕШЬ?
– Примерно так, хозяин. Девиз всякого бога. Не давай слишком много, пусть радуются тому, что имеют. Варенье – завтра, понимаешь?
– НО ЭТО НЕПРАВИЛЬНО! – воскликнул Смерть. – ВЕРНЕЕ, РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО ИМЕЕШЬ, – ЭТО ОЧЕНЬ ДАЖЕ ПРАВИЛЬНО. НО ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО ВСЕ-ТАКИ ХОТЯ БЫ ЧТО-ТО ИМЕТЬ. А КАКОЙ СМЫСЛ РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО НЕ ИМЕЕШЬ НИЧЕГО?
Смерть залез в такие глубины социальной философии, в которые Альберт даже не осмеливался заплывать.
– Не знаю, – наконец признался он. – Но некоторые люди могли бы ответить, что у них есть луна и звезды.
– А ДОКУМЕНТЫ НА ВЛАДЕНИЕ ВСЕМ ЭТИМ У НИХ ТОЖЕ ЕСТЬ?
– Я знаю одно: если бы отец поймал нас с мешком дорогих игрушек, мы немедленно получили бы по ушам за то, что их украли.
– ЭТО… НЕСПРАВЕДЛИВО.
– Такова жизнь, хозяин.
– НО Я – НЕ ЖИЗНЬ.
– Я имею в виду, так должно быть, хозяин.
– НЕТ. ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, ТАК БЫВАЕТ.
Альберт прислонился к печи и скрутил одну из своих ужасных тонких самокруток. Пусть хозяин сам во всем разбирается. Как обычно и происходило. Взять, например, скрипку. Три дня кряду он пилил на ней и рвал струны, а потом вообще перестал брать в руки. В этом и заключались все беды: хозяин абсолютно всегда вел себя одинаково. Если ему в голову втемяшивалась какая-нибудь идея, оставалось лишь ждать, когда эта самая идея снова улетучится.
Он думал, страшдество – это сливовый пудинг, капелька бренди и «хо-хо-хо», но был жестоко разочарован. Однако разум его не мог игнорировать все то, что вокруг. Поэтому Смерть мучился.
– СТРАШДЕСТВО… – медленно проговорил Смерть. – А ЛЮДИ УМИРАЮТ НА УЛИЦАХ. КТО-ТО ПРАЗДНУЕТ В ЯРКО ОСВЕЩЕННЫХ ДОМАХ, А У ДРУГИХ И ВОВСЕ НЕТ ДОМА. РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?
– Ну, тут все очень и очень непросто… – начал было Альберт.
– У КРЕСТЬЯНИНА ЕСТЬ ЛИШЬ ГОРСТКА БОБОВ, А У КОРОЛЯ ВСЕГО СТОЛЬКО, ЧТО ОН МОЖЕТ ОСЧАСТЛИВИТЬ СОТНИ, ТЫСЯЧИ БЕДНЯКОВ. РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?
– Конечно, нет, но если все отдать крестьянину, через год или два он станет задирать нос так же, как и король… – попытался высказаться Альберт, придерживающийся собственного мнения о человеческой природе.
– ПОРОЧНОСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ? – спросил Смерть. – КАК ЛЕГКО БЫТЬ ДОБРОДЕТЕЛЬНЫМ, КОГДА ТЫ БОГАТ. РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?
Альберт хотел возразить. Хотел сказать: «Правда? Почему в таком случае среди богатых столько сволочей? Кстати, бедность не подразумевает под собой порочность. Мы были бедными, но честными людьми. Хотя… больше глупыми, чем честными. Но и честными тоже».
Тем не менее он не стал спорить. У хозяина было неподходящее для споров настроение. Он всегда делал то, что следовало делать.
– Хозяин, ты сам говорил: мы занимаемся этим только для того, чтобы к людям вернулась вера… – начал было Альберт, но замолчал. И начал снова: – Если уж говорить о справедливости, хозяин, то ты сам…
– Я ОДИНАКОВО ОТНОШУСЬ И К БЕДНЫМ, И К БОГАТЫМ, – перебил его Смерть. – НО СЕЙЧАС НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПЕЧАЛИ. СЕГОДНЯ НУЖНО ВЕСЕЛИТЬСЯ. – Он завернулся в красный тулуп. – И ЗАНИМАТЬСЯ ВСЕМ ПРОЧИМ, ЧТО ПРИЛАГАЕТСЯ К СТРАШДЕСТВУ.
– Лезвия нет, – непонимающе покачал головой о боже. – Есть только рукоять.
Сьюзен отошла в сторонку от света и взмахнула рукой. Искрящаяся синяя линия мелькнула в воздухе, на мгновение оттенив лезвие – такое тонкое, что его почти не было видно.
О боже торопливо отступил.
– Что это?
– Это лезвие способно разрубить пополам молекулу воздуха. Способно отсечь душу от тела, так что держись подальше.
– Конечно, конечно.
Сьюзен вытащила из подставки для зонтиков черные ножны.
Подставка для зонтиков! Здесь никогда не шел дождь, но у Смерти была подставка для зонтиков. Ни у кого из знакомых Сьюзен не было подставок для зонтиков. В любом списке полезной мебели подставка для зонтиков занимала самое последнее место.
Смерть жил в черном мире, где не было ничего живого и все было темным. В углах его огромной библиотеки скапливались пыль и паутина только потому, что он сам их создавал. На здешнем небе никогда не всходило солнце, воздух тут застыл в вечной неподвижности… И тем не менее у Смерти была подставка для зонтиков. Рядом с кроватью лежали серебряные расчески. Он хотел стать чем-то бо́льшим, нежели костлявым призраком. Пытался хотя бы штрихами наметить свою личность, но они были слишком грубыми, слишком показными – так незрелый подросток, стремясь сойти за взрослого, душится одеколоном «Бешеный».
Дедушка все делал не так. Он видел жизнь только снаружи и поэтому не понимал ее.
– Опасная штуковина, – заметил о боже.
Сьюзен вложила меч в ножны.
– Надеюсь, – откликнулась она.
– И куда же мы направляемся?
– Туда, где небо есть только над головой, – ответила Сьюзен. – Я видела это место… совсем недавно. Я его знаю.
Они вышли к конюшне. Бинки покорно ждала.
– Я уже говорила, ты вовсе не обязан идти со мной, – сказала Сьюзен, положив руки на лошадиную шею. – Ты ведь всего-навсего сторонний наблюдатель.
– Не только. А еще я о боже похмелья, излеченный от похмелья, – поправил ее Перепой. – И мне теперь совсем нечего делать.
Он выглядел таким несчастным, что Сьюзен не выдержала:
– Ну хорошо, тогда поехали.
Она усадила его позади себя.
– Просто держись, – сказала она и тут же добавила: – Только за какое-нибудь другое место.
– Извини, я сделал что-то не так? – спросил о боже, убирая руки.
– Объяснять
