Шрифт:
Закладка:
В 1677 году император Леопольд I отправил Христофора Рохаса де Спинолу, титулярного епископа Тины в Хорватии, ко двору Ганновера, чтобы предложить герцогу Иоанну Фредерику, который сам был обращен в католичество, присоединиться к кампании по воссоединению протестантов с Римом. Вероятно, этот план имел политическую подоплеку: курфюрст в то время хотел заручиться поддержкой императора, а Леопольд надеялся на укрепление единства и духа Германии в борьбе с турками. Некоторое время Спинола курсировал между Веной и Ганновером, и дело продвигалось. Когда Боссюэ (1682) сформулировал Галликанскую декларацию, в которой французское духовенство бросило вызов папе, Лейбниц, возможно, надеялся, что Франция объединится с Германией в католицизм, достаточно независимый от папства, чтобы смягчить враждебность протестантов к древнему вероучению. В 1683 году, когда турки шли на осаду Вены, Спинола собрал в Ганновере конференцию протестантских и католических богословов и представил им «правила для церковного союза всех христиан».
Возможно, именно для этой встречи 22 Лейбниц анонимно написал самый странный из многочисленных документов, которые были найдены среди его бумаг после смерти. Он назывался «Система теологии» и претендовал на то, чтобы быть таким изложением католической доктрины, которое мог бы принять любой протестант доброй воли. В 1819 году один католический редактор опубликовал ее как доказательство тайного обращения Лейбница; скорее всего, это была дипломатическая попытка сократить теологический разрыв между двумя общинами, но редактор имел все основания считать эту работу в подавляющем большинстве католической. Она начиналась с краткой беспристрастности:
Призвав Божественную помощь долгой и искренней молитвой, отбросив, насколько это возможно для человека, всякий партийный дух, глядя на религиозные споры так, словно я прибыл с другой планеты, смиренный ученик, не знакомый ни с одной из различных общин, не связанный никакими обязательствами, я, после должного рассмотрения, пришел к выводам, изложенным ниже. Я счел себя обязанным принять их, поскольку Священное Писание, многовековая религиозная традиция, веления разума и достоверное свидетельство фактов, как мне кажется, единодушно утверждают их в сознании любого непредвзятого человека. 23
Затем последовало исповедание веры в Бога, творение, первородный грех, чистилище, транссубстанцию, монашеские обеты, обращение к святым, использование ладана, религиозных образов, церковных облачений и подчинение государства Церкви. 24 Такая щедрость по отношению к католицизму могла бы поставить документ под сомнение, но его подлинность как работы Лейбница сегодня общепризнанна. 25 Возможно, он надеялся, поддержав таким образом католическую точку зрения, подготовить для себя удобное место при дворе католического императора в Вене. И, как любой хороший скептик, Лейбниц восхищался видом, звуком и запахом католического ритуала.
Так, звуки музыки, сладостное согласие голосов, поэзия гимнов, красота литургии, сияние огней, благоухающие ароматы, богатые облачения, священные сосуды, украшенные драгоценными камнями, дорогие приношения, статуи и картины, пробуждающие святые мысли, славные творения художественного гения… величественная пышность общественных процессий, богатые драпировки, украшающие улицы, музыка колоколов, словом, все дары и знаки почета, которые благочестивые инстинкты людей побуждают их щедро осыпать, не вызывают, я полагаю, у Бога того презрения, в которое нас заставляет верить суровая простота некоторых наших современников. Это, во всяком случае, подтверждают и разум, и опыт. 26
Все эти аргументы не помогли протестантам. Людовик XIV нарушил декор, отменив Нантский эдикт и начав жестокую войну с французскими протестантами. Лейбниц отложил свою агапу до более благодатных времен.
В 1687 году, чтобы ознакомиться с разрозненными архивами для своих «Анналов дома Брауншвейгов», он отправился в трехлетнее путешествие по Германии, Австрии и Италии. В Риме, предполагая, что он примет обращение, власти предложили ему стать куратором Ватиканской библиотеки; он отказался. Он предпринял смелую попытку добиться отмены церковных декретов против Коперника и Галилея. 27 После возвращения в Ганновер он начал (1691) трехлетнюю переписку с Боссюэ в надежде возродить движение за воссоединение христианства. Не могла ли Римская церковь созвать действительно экуменический собор, включающий как протестантских, так и католических лидеров, чтобы пересмотреть и отменить суровое клеймо Трентского собора, наложившее на протестантов клеймо еретиков? Епископ, который только что обрушился на этих «еретиков» со своими «Изменениями протестантских церквей» (1688), ответил бескомпромиссно: если протестанты желают вернуться в лоно святости, пусть примут обращение и прекратят дебаты. Лейбниц умолял его передумать. Боссюэ не терял надежды: «Я вхожу в эту схему. Вскоре вы услышите, что я думаю». 28 В 1691 году Лейбниц писал госпоже Бринон со свойственным ему оптимизмом:
Император настроен благосклонно; папа Иннокентий XI и ряд кардиналов, генералов монашеских орденов… и многие серьезные богословы, тщательно рассмотрев этот вопрос, высказались в самых обнадеживающих выражениях. Не будет преувеличением сказать, что если король Франции и прелаты…..которые прислушиваются к его мнению в этом вопросе, предпримут согласованные действия, дело будет не просто осуществимо, оно будет уже сделано». 29
Когда пришел ответ Боссюэ, он был сокрушительным: решения Тридентского собора бесповоротны; они справедливо признали протестантов еретиками; Церковь непогрешима; никакая конференция между лидерами католиков и протестантов не сможет достичь конструктивного результата, если протестанты заранее не согласятся принять решения Церкви по спорным вопросам. 30 Лейбниц ответил, что Церковь часто меняла свои взгляды и учения, противоречила сама себе, осуждала и отлучала людей без достаточных оснований. Он заявил, что «снимает с себя всякую ответственность за то, какие еще беды может принести христианской церкви существующий раскол». 31 Он обратился к более обнадеживающей задаче примирения лютеранской и кальвинистской ветвей протестантизма, но и здесь он столкнулся с непримиримостью, такой же твердой и гордой, как у Боссюэ. В конце концов он в частном порядке обрушил чуму на все соперничающие теологии и провозгласил, что существуют только два вида книг, имеющих какую-либо ценность: те, в которых сообщается о научных демонстрациях или экспериментах, и те, которые содержат историю, политику или географию. 32 Внешне, но небрежно, он оставался лютеранином до конца своей жизни.
IV. ЛОККА ПЕРЕСМАТРИВАЕТСЯ
Половина произведений Лейбница представляла собой argumentum ad hominem,
