На практике военные комиссары оказались источником трений, и осенью 1942 г. их снова упразднили.

В конце июня было также решено мобилизовать в армию членов партии и комсомола в качестве политбойцов. Каждому обкому или крайкому вменялось в обязанность мобилизовать в течение трех дней от 500 до 5000 коммунистов и передать их в распоряжение Наркомата обороны. Таким способом было мобилизовано 95 тыс. политбойцов, причем 58 тыс. из них были посланы в действую щук армию в первые три месяца войны.

Далее было решено создать в таких городах, как Москва, Ленинград, Киев, Одесса, Макеевка, Горловка и другие промышленные центры, народное ополчение. В дальнейшем части народного ополчения широко использовались для заполнения брешей не фронте, в частности при обороне Москвы, Ленинграда и Одессы.

Помимо ополчения в городах и деревнях создавались и другие формирования, такие, как боевые группы, которые без отрыва от производства изучали военное дело; были отданы приказы об организации противовоздушной обороны.

«Все граждане – мужчины в возрасте от 16 до 60 лет и женщины от 18 до 50 лет – в обязательном порядке привлекались к работе в группах самозащиты, формируемых на предприятиях, в учреждениях и домоуправлениях. Подготовка населения к противовоздушной и противохимической обороне возлагалась на Осоавиахим»[31].

Ряд важных постановлений, принятых в конце июня, касался организации партизанской борьбы в тылу врага, но, хотя сам принцип имел существенное значение, широкое партизанское движение в тылу у немцев развернулось значительно позже.

Пока Государственный Комитет Обороны разрабатывал эти планы и закладывал основы коренной перестройки экономики страны, положение на фронте оставалось катастрофическим. В начале июля в линии фронта образовались огромные бреши. Части «первого эшелона» Красной Армии понесли в первые недели вторжения такие ужасающие потери, что уже вряд ли могли считаться реальной силой. Надежда удержать новый оборонительный рубеж (который западная печать именовала «линией Сталина»), проходивший от Нарвы на Финском заливе через Псков, Полоцк и затем по Днепру до Херсона на Черном море, не оправдалась. Хотя людские резервы еще имелись, Красная Армия испытывала острый недостаток в вооружении всех типов.

В этой обстановке советское командование было вынуждено определить очередность задач, и оно решило приложить в первую очередь всемерные усилия, чтобы задержать врага на смоленско-московском направлении.

Смоленское сражение, если рассматривать его в перспективе, ознаменовало собой начало новой стадии войны, и с этих пор борьба между нацистской Германией и Советской Россией приняла совершенно другой характер. В районе Смоленска советским войскам впервые удалось остановить молниеносное наступление немцев хотя бы только на два месяца. Но тем самым маневренная свобода германского верховного командования, притом на направлении главного удара, нацеленного прямо на Москву, была сильно скована, а установленные им сроки, имевшие первостепенное значение, сорваны.

16 июля передовые части фон Бока достигли пригородов Смоленска, где натолкнулись на небывало сильное сопротивление. До сих пор они встречали лишь отдельные очаги сопротивления и сравнительно небольшие части, героически и самоотверженно отстаивавшие каждую пядь земли. На этот раз они натолкнулись на решительное сопротивление на сплошном и относительно широком фронте.

Командование Красной Армии было полно решимости не пускать врага дальше. Оно ввело резервы на широком фронте от Великих Лук до Мозыря, которые своими контратаками успешно задержали наступление немцев. Хотя сам Смоленск пал, в районе города продолжались тяжелые бои, и всю вторую половину июля и весь август немцам не удавалось прорвать фронт, прочно стабилизировавшийся примерно в 30–40 км восточнее Смоленска, по линии Ярцево – Ельня – Десна.

Немецкие и советские источники расходятся в вопросе о том, какая сторона имела численное превосходство в людях и в технике во время Смоленского сражения. Генерал Гудериан, например, ссылается на «большое численное превосходство русских в танках». Учитывая тяжелые потери, ранее понесенные русскими, это представляется весьма маловероятным, хотя надо иметь в виду, что после такого глубокого и быстрого продвижения по вражеской территории многие немецкие танки, возможно, вышли из строя. В какой-то мере должен был сказаться износ техники, и, кроме того, коммуникации к этому времени были настолько растянутыми (да еще в стране с плохими дорогами), что запасные части и горючее, возможно, прибывали на фронт слишком медленно или в недостаточном количестве.

Во всяком случае, такие количественные сравнения зачастую вводят в заблуждение (делаются ли они в разгар боев или задним числом), и мы не видим нужды подробно разбирать здесь противоречивые утверждения обеих сторон. Однако в период Смоленского сражения в пользу русских действовали три фактора. Во-первых, боевой дух советских войск был теперь гораздо выше, чем раньше: мысль, что они сражаются не в далекой Белоруссии, а буквально на дороге в Москву, оказала важное психологическое воздействие. Во-вторых, советская артиллерия, являвшаяся почти единственным оружием, с помощью которого Красная Армия могла сражаться как с танками, так и с авиацией, была значительно лучше немецкой. В-третьих, огромное военное, а еще больше психологическое значение имело появление в советских войсках сокрушительных минометов – «катюш». Маршал А. И. Еременко писал впоследствии:

«Новое оружие мы испытали под Рудней… 15 июля во второй половине дня непривычный рев реактивных мин потряс воздух. Как краснохвостые кометы, метнулись мины вверх. Частые и мощные разрывы поразили слух и зрение тяжким грохотом и ослепительным блеском. Эффект одновременного разрыва многих десятков мин превзошел все ожидания. Солдаты противника в панике бросились бежать. Попятились назад и наши солдаты, находившиеся на переднем крае вблизи разрывов (в целях сохранения тайны никто не был предупрежден о намеченном использовании этого оружия)»[32].

Советское командование также ввело в бой некоторое количество современных самолетов, поэтому превосходство немцев в воздухе уже не было таким полным, как в первые три недели войны. Но независимо от численного превосходства той или другой стороны главное было в том, что Красной Армии удалось замедлить, а потом и остановить германский блицкриг восточнее Смоленска, а это имело ряд важных последствий.

С точки зрения русских, это были отчаянные арьергардные бои, но достаточно большого масштаба и достаточно затяжные, чтобы дать передышку Советскому Главнокомандованию. «Смоленская линия» была щитом, позволившим советским армиям перегруппироваться и подтянуть резервы для обороны Москвы.

С точки зрения немцев, сопротивление русских в районе Смоленска впервые нарушило планы их командования, а вызванная этим задержка поставила перед ним серьезную стратегическую проблему.

4 августа, когда тяжелые бои вокруг Смоленска продолжались уже около трех недель, Гитлер созвал совещание в ставке группы армий «Центр» в Новом Борисове. По словам присутствовавшего на этом совещании Гудериана, Гитлер считал главной задачей захват Ленинграда. Он еще не решил, что будет на очереди потом – Москва или Украина, но склонен был как будто бы выбрать последнюю… Он надеялся овладеть Москвой и Харьковом